Не гасите газовый свет - страница 5

Шепот прекратился, и через некоторое время, в течение которого стояла полная тишина, послышались медленно удаляющиеся шаги сначала по площадке, затем вниз по лестнице. Майя слышала приглушенную поступь, скрип плохо закрепленной половицы и внезапно поняла, что странные звуки издавали две пары ног — одна тяжелая, по-видимому, принадлежащая дородному мужчине, и вторая легкая, как у ребенка или изящно сложенной женщины.

Миссис Максвелл вернулась в кровать и приняла прежнее положение: голова поднята на высоких подушках, руки сложены на груди, глаза смотрят через комнату на все еще теплившийся огонь в камине.

— Майя, дорогая, подбрось в огонь еще полено.

Майя взяла полено из кованой поленницы, положила его меж тлеющих углей и подождала, пока оранжевые языки пламени не принялись поглощать сухое дерево, затем она задала самый главный вопрос.

— Мисс Максвелл… кто это был?

Женщина в постели не сказала ничего и не подала виду, что услышала, все так же продолжая смотреть на огонь с явным всепоглощающим интересом. Майя осмелилась предпринять следующий шаг на пути к тайне.

— Я знаю, что все двери заперты и в доме больше нет никого, кроме миссис Дункан и Сагдена. Откуда же они пришли?

Она подождала, пока страх бился в хрупкие пределы самообладания, потом, поскольку хозяйка не произнесла ничего, внезапно вскрикнула:

— Это привидения?

Миссис Максвелл закрыла, потом снова открыла глаза, пытаясь направить мысли в доступное пониманию русло. Внезапно она улыбнулась и похлопала рукой по сиденью стула, стоявшего возле кровати.

— Присядь сюда, детка.

Майя вернулась, села и стала ждать, пока хозяйка не даст всему этому абсурду какое-то логическое объяснение.

— Майя, — мягко сказала миссис Максвелл. — я очень довольна тобой. Так много твоих предшественниц не выдерживали давящего страха и становились совершенно непокорными. Привидения, в конце концов, не более чем говорящие тени, дети страха и темноты. Если ты способна признать их существование, принять правила этой ужасной игры, тогда — я могу сказать с уверенностью — жить можно. Только так можно сдерживать приступы безумия. Это очень важно, ты согласна?

Майя сказала «да», поскольку ей больше нечего было сказать. Миссис Максвелл глубоко вздохнула.

— Очень хорошо. Для девушки твоего происхождения ты обладаешь исключительным хладнокровием, которому позавидуют и более образованные люди. Тебе, разумеется, нечего бояться. Эти негодяи охотятся за мной, надеются, что сломают меня, понимаешь? — она слегка усмехнулась — Чтобы я пошла с ними и провела целую вечность в саду. Но я сыта по горло их проделками… Ты хотела что-то сказать, дорогая?

— Скажите пожалуйста, кто они?

Миссис Максвелл нахмурилась.

— Это не должно тебя интересовать, Майя. То, что я к тебе ласково отношусь, вовсе не означает, что ты можешь позволять себе вольности. Где я остановилась? Ах, да! На их проделках. Их союзники — темнота и одиночество. Первое я устранила с помощью газовой лампы, второе… сама понимаешь, дорогая, зачем еще мне нужна компаньонка?

Майя задумалась над этими словами. Она вспомнила свой дом, где газовый свет считался непозволительной роскошью, где шесть братьев и сестер составляли гораздо большую компанию, чем это было необходимо, а шаги на лестничной площадке были тяжелыми, иногда даже не давали спать, но уж никак не относились к привидениям. Она приняла решение.

— Если позволите, миссис Максвелл, я бы хотела уехать домой.

Миссис Максвелл разрыдалась. Ужасный, сотрясающий все тело приступ горя никак не вязался с ее аристократическим лицом и копной седых волос. Потрясение, вызванное этим всплеском эмоций, еще более усилилось, когда Майя заметила, что на лице миссис Максвелл, несмотря на все рыдания и громкие горестные всхлипы, не было ни слезинки. Она напоминала великолепно сделанного робота, запрограммированного на то, чтобы выражать горе.

Майя положила руку на ее дрожащее плечо и сказала.

— Пожалуйста, не надо. Не надо плакать, в самом деле, не надо. Не стоит.

Миссис Максвелл начала подавлять рыдания и находить слова в глубине своих страданий.

— Ты и заикаться не должна о том, чтобы покинуть меня. Я запрещаю. Слышишь? Я и подумать боюсь, что мне опять предстоит остаться в одиночестве. А ты еще так много можешь сделать… Пообещай мне, что останешься.