Не горюй! - страница 21
— Любите рыбок? — спросила женщина, указывая на банку.
— А-а… Разве это рыба? — сказал Иван Сергеевич.
Врачи снова что-то прошептали друг другу.
— Шестьдесят рублей за эту муру выложил, — продолжал разговор Травкин.
— Зачем же вы тратили такие деньги?
— А-а… Не жалко. Все равно деньги шальные. Я их за череп выручил.
— За какой череп?
— За свой собственный. Сегодня утром продал.
Врачи переглянулись.
— Подсчитайте, пожалуйста, от десяти до единицы, — попросил молодой врач. — Только быстро.
— Десять, девять, — неуверенно начал Иван Сергеевич, — восемь… шесть… семь… Нет… десять… девять… семь…
— Спасибо, достаточно, — сказала женщина-врач. — Встаньте, пожалуйста.
Травкин поставил банку с рыбками на пол, встал. Женщина подошла к нему.
— Протяните вперед руки… так… разведите пальцы… закройте глаза.
Пальцы Ивана Сергеевича с перепою сильно дрожали. Врачи с удовлетворением отметили это.
— Пьете? — спросил молодой врач.
— Нет, — сказал Травкин.
— Понятно. Скажите, вам никогда не казалось, что вы чем-нибудь отличаетесь от других людей?
— Конечно, казалось, — сказал Иван Сергеевич.
— Чем же?
— Сами знаете… У меня тридцать три зуба. И еще… Ну, это… так, — Травкин махнул рукой.
— Что еще?
— Это не проверено.
— Что не проверено, что? — повторили врачи.
— Ну, что я потомок марсиан, — скромно опустил голову Иван Сергеевич.
— По-моему все ясно, — сказал молодой врач.
— В народе говорят, — улыбнулся Иван Сергеевич, — что я еще и снежный человек, но это, конечно, глупость.
— Спасибо… достаточно, — ласково сказала женщина-психиатр. — Вам придется у нас задержаться на некоторое время… Сейчас вы примете ванну, вам выдадут одежду, покормят…
— Товарищи, для науки я готов на все! — положил руку на сердце Иван Сергеевич. — Потом я к вам с удовольствием, а сейчас не могу. Мне на завод надо, у нас новый напиток. До свидания, — попрощался он, взял банку с рыбками и направился к двери.
Врач кивнул санитарам, и те сомкнулись, загородив дверь. Но тут же мощный толчок извне отшвырнул их в сторону.
В кабинет ворвалась разгневанная Галина Петровна Пристяжнюк. Из-за ее спины выглядывали Аркадий Борисович и Миша.
— Вот он! — закричала Пристяжнюк. — Товарищ Травкин, что же вы с нами делаете?.. Люди ждут, а вы — здесь. Неудобно, иностранцы все-таки.
— Какие иностранцы?
— Пойдемте, пойдемте! — схватила его за руку Пристяжнюк. — Некогда. По дороге все объясню.
— Простите, — строго сказала женщина-психиатр. Она взяла Пристяжнюк под руку и отвела ее в сторону. — Я не знаю, кем вы приходитесь этому человеку, но он очень серьезно болен.
— Как болен? — прошептала Пристяжнюк, испугавшись.
— Ярко выраженная шизофрения.
— Что вы говорите!
— Вне всякого сомнения. Он помешался на каком-то тридцать третьем зубе, — говорит, что он марсианин.
— Вон что!!! — обрадывалась Пристяжнюк и громко заговорила. — Эх вы! Тоже мне врачи! Я бы таких у себя в области давно бы выгнала… Прессу… Прессу надо читать! — она достала из портфеля журнал и бросила его на стол. — Пойдемте, Иван Сергеевич, — сказала Пристяжнюк, и они вышли.
Врачи склонились над столом. Под портретом Травкина было написано: «Человек, у которого тридцать три зуба».
Врачи переглянулись.
— Черт, — сказал один. — Неудобно получилось.
Женщина-психиатр вздохнула:
— Теперь, надо думать, в ближайший месяц пациенты пойдут с тридцатью тремя зубами.
Раскрылась дверь, и вошел Прохоров.
— Отп-пустили д-да? Эх, вы!.. Отп-пустили!.. П-п-поверил и, что у него т-тридцать т-три зуба?.. Да!.. А в-ведь это не у него, а у меня т-тридцать т-три зуба! — Прохоров достал бумажку со своим зубом, вытащил его и, оскалившись, приставил пальцы с зубом к щеке. — В-видали?!.. Эх вы!..
Он повернулся и пошел к дверям.
Женщина кивнула, и санитары сомкнулись, загородив ему выход.
— Первый! — прокомментировал молодой врач.
Травкин и его друзья вылезли из «Запорожца» Любашкина у небольшого старинного особнячка. Там их уже ждали… Затрещали кинокамеры, полыхнули молнии блицев. Из толпы навстречу Ивану Сергеевичу выбежала Розочка. Она остановилась на мгновение, а потом, нежно и стыдливо поцеловав его в щеку, сказала: