Не говори маме - страница 20

Джон вкладывает мне в пальцы пластиковый стаканчик и с загадочным видом откидывается на спинку дивана.

— Садись, — говорит он и отодвигается. — В ногах правды нет.

Но нет ее и в том, чтобы цитировать житейские мудрости, однако я все же устраиваюсь рядом и делаю маленький глоток — так и есть, вино не состояло с виноградом даже в дальнем родстве.

Я смотрю на Джона — он потирает скулу и явно ждет вопросов.

— Что это за место?

Он закуривает, закидывает ногу на ногу, сквозь дым рассматривает потолок, подыскивая ответ.

— Владения короля Джона.

Я хмыкаю в стакан. А он отхлебывает прямо из горлышка и вдруг наклоняется ко мне так близко, что я вижу его ярко-красные от вина губы. Шепчет:

— Майя, ты веришь в магию?

Чем топит себя еще больше. От фей и эльфов нет отбою. Верить в магию после того, как избитый Илья вылизывал мои ботинки на заброшенной стройке? Верить в нее, сидя на этом диване? Верить в Красном Коммунаре?..

— А ты?

Отстраняется, ерзает. Пытается выдернуть из обивки невидимую ниточку.

— Скажем так: кое-что умею.

Я молчу, чтобы с ходу не выдать своих соображений о том, что его умения настолько же подлинны, как вон те мечи и щит на стене, и обширны, как владения короля Джона. Пусть попробует прочесть мои мысли.

— Поклянись, что никому не расскажешь, — не сдается он, еще не догадываясь, что нарвался на скептика.

— Клянусь, — запросто обещаю я.

— Мы… — начинает Джон. Делает очередной глоток и договаривает: — Мы умеем изменять будущее.

— Ага, — говорю. — Значит, судьба страны в надежных руках.

Наконец до него доходит.

— Ерничаешь… А зря. Как тебе кажется, почему Преля еще не вылетел из колледжа? Думаешь, он хоть раз лекции записывал?

То, что записывает в своей тетрадке Илья, я прекрасно помню — и пожимаю плечами.

— И родителей, которые купили бы ему зачет, у него тоже нет, — напирает Джон. — Оба алкашня. Но Преля очень сильный. Если чего-то захочет — всегда добивается.

— Не боишься, что он отомстит тебе за сегодня? — невольно включаюсь я, хотя вся эта болтовня нисколько меня не убеждает.

— Пф-ф.

Он гасит окурок в жестяной банке из-под горошка и сразу прикуривает вторую. Я пропитываюсь дымом, кажется, навсегда.

— Преля — трус. До усрачки боится меня потерять. Ты, наверное, заметила, что он придурок. И ничего, ходит, живой и почти здоровый, хотя то и дело косячит, как с твоим ограблением. Пытается стать своим, но у него ничего не получится, потому что он придурок, и все это знают.

— Тогда зачем ты с ним дружишь?

— Дружу? — выдыхает он вместе с дымом. — Мы не друзья.

— Но… — Разумеется, не друзья. Друзей не заставляют целовать обувь. И все же я не совсем понимаю.

— Он меня забавляет. Вот только за него я не вступился бы так, как за тебя. — С этими словами Джон протягивает руку и словно поправляет за моим ухом несуществующую прядь. Я отвожу взгляд, как поступают люди, тесно прижатые друг к другу в вагоне метро или в лифте, но он берет меня за подбородок и легонько разворачивает к себе. В глаза не смотрит — смотрит на губы.

— Давай не будем.

Он морщится дважды: сначала от моего отказа, затем — от стука в дверь. Колотят так, что даже стены дребезжат.

— Джон! Я знаю, что ты там! Открой!

— Скоро передумаешь, — обещает он, прежде чем встать.

— Давай, измени мое будущее, — бормочу я ему вслед, и во владениях короля Джона появляется еще одна подданная — Вика. Распущенные волосы, за которыми она скрывала свой поцелуй с Джоном, сейчас красиво лежат на белоснежной ткани куртки. При виде меня Вика истерично всхлипывает и, пока я перебираю в уме слова, способные сделать ситуацию не столь отчаянно сериальной, убегает — мелкие камушки, которыми усыпана дорога между гаражами, хрустят все тише.

— Дура, — резюмирует Джон и собирается снова закрыть дверь, но я протискиваюсь мимо него на улицу и уже оттуда — по пустырю одиноко бродит мужчина с собачьим поводком в руке, но без собаки — скороговоркой объясняю про домашнюю уборку, и вообще, спасибо за откровенность, давай, до понедельника.

Вика стоит на дырявом мостике, облокотившись на перила. В отличие от худенькой Стаси, даже при всей ее любви к стразам, Вика заметна издалека — рослая, в сапогах-ботфортах, с распущенными волосами длиной до талии. Духи у нее приторные, не из новинок — похожи на «Нину» от Nina Ricci, первые из серии «яблочных» флакончиков. Сейчас я обошла бы ее десятой дорогой, если бы только знала, где та пролегает. Сама Вика меня не видит, и мне, пожалуй, удалось бы прокрасться мимо незамеченной, если бы не ее вздрагивающие плечи. Но нет, они действительно вздрагивают.