Не лезь ко мне в душу! - страница 2

— Как знал, что надо оставить пару мин про запас, — без тени сомнения, вымолвил капитан.

Его решение было очевидным.

— Нет, я пойду! — запротестовал Жук.

— Я тоже против! — добавила Оса. — Я пойду!

— Мы все пойдём! — вторил ей Комар.

— Согласен, — подтвердил Муравей.

— Нет. Я нахожусь ближе всего. За такое короткое время в режиме невидимости, вы не успеете добраться. И разве у кого-то из вас остались мины?

Все промолчали. Знали, что он прав.

— Но, — в последний раз попыталась возразить Оса.

— Никаких “но”, Оса! Это приказ! — резко прервал её Шмель.

В эфире наступила тишина. Четверо лётчиков наблюдали в монитор, как их капитан ставил оставшиеся две мины на двух эсминцев, стоявших в центре пятёрки. Когда дело было сделано, до выхода наших кораблей из гиперпространства оставалось четыре минуты. Времени на раздумья больше не было.

— Комар, Жук, Муравей, Оса, для меня было честью сражаться с вами плечом к плечу! Подорвите этих тварей за меня! — сказал и отключился.

Яна

Уже около десяти минут он ехал на гироскутере по улице Гоголя в старых Химках. Ближе к десятому дому транспортный шаттл остановиться при всём желании не мог. Погода была мерзкой, под стать его настроению. Шёл дождик. Такой мелкий, неприятный. Из-за порывистого ветра включать купол над головой было бессмысленно, так что, укутавшись в свой плащ, он старался ехать как можно быстрее. Он весь продрог и пока объезжал последнюю детскую площадку, успел пожалеть, что приехал ко мне именно сегодня, но в его плотном графике это был единственный день, когда он мог со мной встретиться. А других я бы слушать не стала.

Обогнув детский сад, он наконец добрался до десятого дома. Перед тем как зайти в мой подъезд, он поднял голову и взглянул в окно на четвёртом этаже. Оно было закрыто и затемнено. Нельзя было понять, дома ли я, но всё же он надеялся найти меня там.

Прежде чем брать штурмом квартиру, он искал меня в других возможных местах. Но меня не то, что там не было, меня там уже много месяцев не видели. Так что квартира была последним шансом.

Сначала он звонил в звонок. Долго звонил. В ответ была лишь тишина. Тогда он достал ключ из кармана плаща и вставив в замок, повернул.

На скрип раздвигающейся двери никто не вышел. И когда она с таким же скрипом закрылась тоже. Его встретил лишь душный, тёмный коридор. Он включил свет и тяжело вздохнул. Всё было намного хуже, чем он предполагал. Я не просто стала нелюдимой, я забросила себя.

Уличная обувь валялась у двери в одной общей куче, а пол был весь в песке и следах от ботинок. Прислонив к стене гироскутер, он повесил плащ на свободный крючок, а на тумбу положил фуражку. Желания снимать свои сапоги у него не было никакого, но воспитание не позволяло ходить по квартире в уличной обуви. Открыв обувницу, он нашёл там пару потёртых тапок и с облегчением переобулся.

Пройдя по коридору пару шагов, он открыл дверь на кухню и тут же закрыл. Грязная посуда в раковине и не только, крошки и огрызки, пустые упаковки от фастфуда на столе. Такого бардака он за всю жизнь не видел. С тем набором домашних помощников, что есть в каждой квартире, у самой ленивой и неопрятной хозяйки всегда будет идеальный порядок.

Он с грустью вспомнил свой первый визит сюда. Здесь было не только чисто, но и уютно, тепло. Здесь было приятно находиться. Но тогда и я была счастлива.

А сейчас моя душа была мертва. И пусть он знал это, всё равно осуждал мой образ жизни. По его мнению, я могла хотя бы включить робота-уборщика и продолжать страдать дальше. Но робот стоял в дальнем углу, уже давно сам покрытый пылью. Жить так — было моим осознанным выбором, и к его мнению я не прислушивалась.

У порога в спальню, он на секунду притормозил и взглянул на себя в зеркало. Он видел в отражении подтянутого серьёзного мужчину с лёгкой проседью в густых, зачёсанных назад волосах. Неделю назад ему стукнуло всего тридцать шесть, а он уже был генералом. Благодаря успешно спланированной и проведённой операции под его контролем, противник впервые с начала войны начал отступать, и его повысили в звании. Но какой ценой?