Не страшись урагана любви - страница 5
С другой стороны, Грант обнаружил, что невозможно точно передать словами свои ощущения, которые были продиктованы в основном, — если уж пытаться выразить их одним словом, без нюансов, — трусостью. Он не хотел нырять. Он отдал бы все, что у него было, лишь бы остановиться. Он готовился и планировал, мечтал об этом — и очень долгое время. Сейчас же он сообразил, что если бы двигатель заглох, он не был бы разочарован. Он надеялся на поломку. Он был бы крайне счастлив подождать хотя бы до завтра. Или дольше, если потребуется серьезный ремонт. Это все трусость. Это даже малодушие. Но он был слишком гордым, чтобы признаться в этом, высказаться вслух.
— Я немного удивился, что вы так быстро меня вывозите, — сказал он наконец. — Особенно после, ну… после вчерашнего.
Кровожадная улыбка скользнула по огромному лицу Бонхэма.
— О, это случается с каждым. По крайней мере, хоть один раз. Обычно больше. — Снова он, как бы сверхъестественно, заглянул Гранту в мозг, затем неожиданно выхватил из-под штурвала полупустую бутылку джина «Бифитер» (одну из двух, купленных вчера Грантом), глянул на нее и передал Гранту. — Хотите хлебнуть? Нет, вы вчера хорошо управились.
Грант взял бутылку. Это сверхъестественное понимание, вне сомнений, шло от частого контакта с людьми, реагировавшими так же, как он. Но Гранту была ненавистна мысль о похожести на других. Вчера состоялось некое подобие выпускного экзамена, и он серьезно вляпался. В результате он всосал полные легкие воды вместо воздуха из баллонов и, задыхаясь от паники, все бросил и слепо поплыл наверх, беспомощно забарахтавшись на поверхности. Пока он отчаянно цеплялся за край бассейна, кашляя и глотая в ужасе воздух сдавленным горлом, Бонхэм стоял прямо над ним, расставив ноги в грязных, выцветших трусах. Он закинул голову назад и ревел от смеха — реакция, которую Грант, когда смог дышать и даже ухмыляться, счел пусть и мужской, но крайне бесчувственной. У Гранта всегда был ужасный страх перед удушьем, неспособностью дышать. Когда он взглянул наверх, то увидел лишь два огромных дуба, исчезавших в зеве трусов, внутри которых он рассмотрел поношенный, ворсистый, не подогнанный по размеру край старых плавок, открывавший полумесяцы волосатых яичек. Все это показалось ему неприятным и неловким.
Упражнение, которое он выполнял, было не новым. В тот же день он дважды успешно его сделал. Оно заключалось в следующем: ныряешь на дно бассейна со всем снаряжением, затем последовательно снимаешь ласты, пояс, маску, акваланг и всплываешь. Это первая часть. Вторая (после нескольких глубоких вздохов): снова ныряешь, почти ослепнув из-за отсутствия маски, находишь акваланг, продуваешь воду и потом, уже обретя возможность дышать из акваланга, надеваешь все и всплываешь. Так вот, если это было сравнительно легко с новой трубкой, где есть клапаны, не пускающие воду в трубку нагубника, то другое дело, когда пользуешься старой моделью. А Бонхэм упорно настаивал на этом со всеми своими учениками. И здесь для прочистки акваланга его нужно держать так, чтобы трубка вдоха была направлена вверх, а выдоха — вниз. И вы должны выдохнуть драгоценный воздух, чтобы выдуть воду. В этот сложный момент Грант, засуетившись, взял эту проклятую штуку неправильно, трубкой выдоха вверх, и вместо немедленного потока воздуха из акваланга всосал в пустые легкие воду.
Стоя на кокпите с бутылкой джина в руке и вглядываясь в знакомую этикетку со стражем лондонского Тауэра, Грант смог снова ощутить поток воды в горле, наступление спазма, слепой рывок наверх и затем долгое барахтанье до края бассейна, попытку вдохнуть хоть глоточек воздуха во вздымающиеся легкие, судороги которых еще плотнее сжимали горло. Отвинтив пробку, он глотнул крепкого джина и ждал толчка в желудке и растекающегося ощущения тепла и покоя. Вчера, когда он все-таки дождался возвращения дыхания, он настоял на немедленном повторении упражнения, поскольку помнил принцип прыжков в воду с трамплина: если ты ударился о воду, не жди, сразу же возвращайся на вышку, пока спина или живот еще болят, и прыгай, чтобы время и воображение не испугали тебя еще больше. Бонхэм был явно рад этому, и во второй раз Грант все сделал блестяще, но это не освободило сознание от ужаса перед удушьем.