Не только память - страница 11
Реформы, обещанные правительством, застревали где-то в переполненных папками пыльных комнатах управлений и министерств. Планы, которые включались в толстые ежегодники, не выполнялись, изобилие и процветание оставались на бумаге. Да и что говорить — в стране было немногим больше трехсот тракторов, из них некоторые изношены так, что не могло быть речи о ремонте.
И не хватало воды. Ее и сейчас не хватает. Старые ирригационные системы не справляются с требованиями сегодняшнего дня, а новых недостаточно, и потому много еще пустырей и залежей там, где могли бы расти рис, арахис, сахарный тростник, табак, — если бы была вода.
И вот в марте 1962 года к власти пришло революционное правительство. Члены его хотели перемен, хотели сдвинуть с места застрявшее сельское хозяйство, помочь крестьянам. Началась помощь с того, что новые министры, новые руководители департаментов решили познакомиться с крестьянами, послушать их, узнать их мечты и чаяния.
Это не была очередная кампания с щедрыми речами, речами, которые легко произнести и еще легче забыть. Сто тысяч крестьян съехались в начале года на собрание в Сагайн. В президиуме были крестьяне, выступали крестьяне. Генерал Не Вин и члены Революционного совета сидели в первом ряду на всех дискуссиях и слушали. Впоследствии генерал Не Вин признавался, что он не представлял себе полностью всей тяжести положения крестьян Бирмы, пока не побывал на собраниях, не поездил по деревням. Стало ясно, что если в деревне ничего не изменится, то придется отложить в долгий ящик надежды на развитие страны.
Надо было найти новые формы, новые пути развития сельского хозяйства, заинтересовать крестьян, заставить их поверить в искренность и решимость правительства модернизировать и механизировать сельское хозяйство. Для всех этих мер надо было изыскать средства, и, наконец, надо было немедленно хоть немного облегчить положение крестьян. И вот в день бирманского Нового года, в апреле 1963 года, Революционный совет публикует два закона. Первый — о защите прав крестьян. По этому закону помещикам и ростовщикам запрещено отнимать у крестьян за долги землю, орудия или продукты его труда. По второму закону право сдачи земли в аренду переходит от землевладельцев государству в лице крестьянских земельных комитетов.
Но остается большая армия безземельных крестьян, батраков. Что делать с ними? Все это связано и с другой проблемой — с проблемой выбора пути развития сельского хозяйства. Правительство начало кампанию по кооперированию в деревне. Безземельные крестьяне легче идут на эту незнакомую мелкособственнической Бирме форму жизни. Им не за что держаться, нечего терять, не в чем сомневаться. Специальным законом правительства были организованы первые кооперативные деревни. Кооперативам выделили землю, ссуды, тракторы. Первые такие деревни уже существуют. И в обычных деревнях понемногу развивается кооперирование. Об этом разговор будет дальше, когда мы приедем в Мандалай на машинно-тракторную станцию к У Эй Мауну.
Но где достать деньги для всех этих мероприятий, как обеспечить крестьян ссудами, удовлетворить их нужды? Как вообще развивать экономику в стране, где большая часть банков — частные и иностранные — не заинтересованы в помощи правительству и порой даже саботируют его мероприятия? Как развивать экономику страны, не распоряжаясь ее финансами?
В феврале 1963 года бирманское правительство национализировало все банки страны. Операция по национализации была проведена быстро и решительно. В час дня ко всем банкам подкатили грузовики с солдатами, солдаты окружили здания банков — самые массивные и вместительные в Рангуне, и представители правительства вошли в их широкие двери.
Операция подготавливалась тайно. И не без оснований. Даже за один день банки успели бы перевести за границу такие суммы, что это оказалось бы весьма чувствительным ударом по экономике.
В первые же дни после национализации были опубликованы интереснейшие данные. Оказалось, что иностранные и частные банки получали ежегодную прибыль в размере 40–50 пья на каждый джа (кьята) вложенного капитала (в бирманской монете джа — 100 пья; джа равен примерно 20 копейкам).