Не только память - страница 13
Свисток. И замелькали серпы.
Я не раз видел, как работают крестьяне. Целый день на солнце, целый день согнувшись каждый пучок рисовых колосьев надо снести с поля, связать в снопы — труд тяжелый и подчас презираемый горожанами.
Как взволновались крестьяне, когда представители нового правительства предложили им показать свое искусство в том, в чем никто не хотел видеть искусства. И крестьяне с радостью откликнулись на предложение. На соревнования приходили люди со всего района, как на большой праздник, целыми деревнями. И тут же работники министерства сельского хозяйства устраивали выставку земледельческой техники, потребительские кооперативы открывали свои лавки, в промежутках между соревнованиями выступали певцы, танцоры. Крестьяне видели на соревнованиях членов правительства, которые вместе со всеми болели за команды из своих мест и сами передавали победителям ценные призы.
Первый из участников, в красной юбке города Во, бросил последний сноп. Судья придирчиво потряс снопы, чтобы убедиться, хорошо ли они связаны, и капитан команды из Во высоко поднял красный флаг. На трибуне справа запели веселую песню, два размалеванных клоуна выскочили на арену и начали плясать, изламывая руки и на ходу сочиняя весьма обидные частушки про шведжинцев, представитель которых еще только заканчивал жатву.
В общем план первого дня путешествия был сорван, но мы не жалели. Уйти с поля было невозможно. После одиночных соревнований начались парные, и мне надо было обязательно досмотреть, закончит ли первой тоненькая девушка из Ньяунлебина со своим напарником (они кончили третьими), а Лев встретил знакомого журналиста родом из Пегу и совершенно необоснованно заявил, что пегуанцы победят в командном зачете. Пегуанцы не победили. Но тут начались соревнования на воловьих упряжках — кто быстрее проедет вокруг поля, соберет снопы, погрузит их, отвезет на двести метров и сложит в аккуратный стог. В соревнованиях снова участвовала та девушка из Ньяунлебина… Короче, мы выехали из Пегу, когда начало темнеть. Пришлось заночевать в Летпадане.
МАТУШКА ИРАВАДИ
Почти до самого Прома дорога идет берегом Иравади, прекрасной, широкой бирманской Волги. И как о Волге складываются у нас песни и сказки, как Волга встречается почти на каждой странице учебника истории, так и Иравади — река главная, священная, матушка Иравади. По ней шли на юг бирманские племена, и страна открывалась перед ними, на ее берегах построили первую бирманскую столицу и на ее же берегах — столицы последующих царств.
Сто лет назад по Иравади поднимался маленький пароходик с длинной тонкой трубой. Ожесточенно стучали по желтой воде лопасти колес, борясь с течением, и перед пассажирами медленно разворачивались холмы, увенчанные пагодами и пагодками, — на правом берегу, рыбачьи деревни — на низком левом. Среди пассажиров был один, длиннобородый, высокий, с залысинами. Он недавно приехал с Запада и уже был хорошо известен ученым и монахам Рангуна, слух о его прибытии обгонял неспешный пароходик, и в Мандалае его ждали мудрые саядо — настоятели монастырей, хранители бирманской учености.
Звали путешественника Иван Павлович Минаев, был он русский, из Петербурга, и считался одним из лучших в мире специалистов по восточным языкам и восточной философии. Минаев объехал всю Индию и наконец смог осуществить давнишнюю мечту — попасть в Бирму, страну неизведанную и далекую, но нельзя сказать, чтобы совсем неизвестную в России.
Если потратить несколько дней и просмотреть подшивки старых журналов, поискать в библиотеках воспоминания русских путешественников, то обнаружится любопытная картина. Оказывается, Россия проявляла значительно больше участия к Бирме, чем могло бы казаться. Топ здесь задавало не царское правительство, а российская общественность.
Первые контакты были случайными — попадали в Бирму купцы, да и то не задерживались подолгу — их целью была Индия. Возможно, побывал здесь Афанасий Никитин. Правда, прямых указаний на это нет, но в своей книге «Хожение за три моря» Никитин пишет о государстве Пегу, рассказывает, чем там можно торговать.