Не только память - страница 42

Дороги хороши рассветами. Рассветы — особенным, острым чувством, когда, еще не полностью очнувшись, воспринимаешь все до самого сердца.

Мы едем по бирманской дороге в Мандалай.

И мелькают картины. Их только нужно увидеть. Не пропустить.

Здоровые грузовики, перегруженные мешками и ящиками, едут с зажженными фарами — даже днем. Это значит — они не могут тормозить. Отъезжай в сторону, пропусти их. Вот воинская часть переезжает куда-то. С классной доской, вывеской с гербом, бильярдом.

Опять остовы танков и броневиков. Война прошла еще так недавно, что следы ее встретишь обязательно, куда бы ни поехал.

Кладбище у дороги. Неогороженное, поросшее сорняками. Нет культа мертвых. Памятники просты, как кирпичные столбы заборов.

Повозки, арбы. Не любят ездить поодиночке, чаще вереницей. И даже если одна повозка — сидят двое. Муж и жена. В Бирме женщины более равноправны, чем в других восточных странах. Женщина, выходя замуж, не меняет имени, оставляет за собой право на имущество и, если супруги разводятся, берет с собой свою часть. Но разводятся редко. Брак не церковный, не официальный. Собираются родственники и благословляют молодых. Много браков по любви. И любят детей. Никогда не видел, чтобы бирманец ударил ребенка. Много женщин-чиновников, много женщин в торговле. До Мья Мья — хозяйка типографии «Сабе» в Рангуне — заправляет всеми делами, получает деньги, расширяет бизнес. Муж ее работает метранпажем и увлечен политикой. Никто в этом не видит ничего противоестественного. До Мья Мья умнее и энергичнее — значит, ей и карты в руки.

Хорошо, что я еду с фотоаппаратом. Это заставляет внимательнее вглядываться в окружающий мир. Но все время преследует тоска по упущенным кадрам.

В дороге встречаем закат, совсем неправдоподобный. Слоеное небо — алое, желтое, зеленое. На нем темно-изумрудные в синь силуэты пальм. И горы на горизонте — кобальт. Много раз писали о людях, больных Арктикой. О том, как завлекают на всю жизнь снежные просторы. Наверно, так же могут завлечь и тропики.

В сумерках шакал ушел с дороги, встал у обочины, ждет, пока проедем, и скалит лисью морду.

И пагоды вдоль шоссе. Египетские фараоны никогда не осмеливались предпринимать ничего подобного строительству Пагана. Каждый храм требует труда немногим меньше, чем пирамида. Каждый строился два-три года, вызывая напряжение всех сил страны.

Пагод попадается все больше. Приближаемся к Мандалаю. Здесь, неподалеку от него, в Амарапуре, Аве — везде были бирманские столицы. Каждый король после Пагана строил себе новую столицу. Новые пагоды, новый дворец, новые дома. Тоже невероятная трата человеческих сил и времени. Теперь за пагодами виднеется даже в ночи светлое здание. Наверное, госпиталь. Или школа. В любом случае целесообразнее, чем пагода. Теперь пагод строят меньше. Люди стали рациональнее, больше знают, и монахов сейчас меньше, чем сто лет назад, гораздо меньше.

Вот и Мандалай. Город в прошлом году отпраздновал свое столетие. Но никогда не поверишь, что он так молод. С какой бы стороны ни подъезжал к нему — руины и руины. Паган строили солиднее, добротнее. Часто его храмы новей и целей, чем пагода на окраине Мандалая. Руины быстро зарастают травой, кустами, бамбуком и придают этому городу обманчиво древний вид.

Но если попадешь на мандалайскую улицу — впечатление иное. Улицы прямые — город, распланированный прямоугольниками во время Миндона, сходится ко рвам королевского дворца. Дворец сгорел в последнюю войну. Его бомбили японцы, бомбили англичане. От дворца остался квадрат стен — каждая сторона длиною в милю — да еще невысокие башни и ров, заросший кувшинками. Говорят, раньше во рву, наполненном водой, держали крокодилов, чтобы никто не посмел его переплыть. Теперь крокодилы вымерли. Между стенами дворца и рвом тянется детский парк. Фанерные жирафы и слоны самых фантастических цветов, качели и грибки. На днях я прочитал в газете, что дворец будут восстанавливать.

А над городом господствует гора, окруженная пагодами. На гору ведет девятьсот ступенек. С вершины виден весь Мандалай. Хоть он и второй по величине город в Бирме, хоть в нем около трехсот тысяч жителей, он не производит впечатления большого города. Он невысок, дома в основном двухэтажные, мало машин на улицах, зато, правда, много велосипедов. Центральная часть главной, базарной, улицы отведена под велосипедную стоянку. Мандалай всегда считался традиционным национальным центром собственно Бирмы. Не Бирманского Союза, а именно Бирмы. К Мандалаю тяготеют центральные и северные районы страны. И это хорошо видно по тому, какие газеты там читают. Севернее, восточнее и западнее Мандалая и километров на сто южнее в киосках и чайных лежат «Люду» и «Бахоси» — мандалайские газеты. Южнее — рангунские. Являясь традиционным центром страны, Мандалай долгое время оставался и центром религиозным. Теперь же он может похвалиться большим универ ситетом, медицинским училищем, крупными железнодорожными мастерскими. И первой в стране МТС. Она, прав да, уже не единственная, но история ее примечательна, и мы давно собирались туда заехать. Тем более что должны были повидать У Эй Мауна. По просьбе механика с государственной фермы. И по просьбе нашего торгпредства.