Весь вечер я вертелся на глазах у жены. Она шутила со мной, смеялась, один раз шлепнула по макушке, не заметив, что вместо плеши у меня выросли смоляные волосы.
--Клара, - говорю я ей, - ты совсем меня не замечаешь.
--Что ты! - удивилась она и между дел чмокнула меня сестринским поцелуем. - Ты сегодня необыкновенен.
Я грустно усмехнулся. Похоже она забыла мое лицо. И вдруг поймал себя на том, что и я её плохо помню. Мы автоматически исполняем супружеские обязанности, изредка перекидываемся комплиментами, спим, бодрствуем - не глядя друг на друга. Инерция любви. Но ведь это ужасно! Я теперь другой! Значит, ей все равно кого любить?
С нетерпением я ждал часа, когда мы ляжем спать. Отдохну от сумасбродного себя. Кстати, в голове варятся странные рифмы. Откуда это?
Недавно, обольщен прелестным сновиденьем,
В венце сияющем, царем я зрил себя:
Мечталось: я любил тебя -
И сердце билось наслажденьем.
Не терплю стихи. Нет, это легко сказано. Я ненавижу стихи! Ни черта в них не смыслю! Говорят, от стихов получаешь эстетическое удовольствие. Как бы не так! От них я покрываюсь аллергическими пятнами, будто прогрели меня свежей крапивой.
Но во мне что-то шевелится. Меня распирает, и язык, изловчившись, шепчет гадкие строки:
Лемносский Бог тебя сковал
Для рук бессмертной Немезиды,
Свободы тайный страж, карающий кинжал,
Последний судия Позора и Обиды.
Будь я проклят! Да будь я трижды проклят, если это не Пушкин! Внезапная догадка пронзила мое сердце. Оно больно кольнуло, но великодушно отпустило. Я заполняюсь покоем, уверенностью в своих силах, и это так естественно...Что из того, если я - Пушкин? Другие Ивановы, Сидоровы, Петровы...