Неделя жизни

Лену убили в воскресенье. Лена полежала немного и уже к среде встала призраком. Это никому не понравилось и вообще было неудобно. Пригласили экстрасенса. Он пришел со стеклянным шаром в пакете и шиньоном на голове. Лысые экстрасенсы плохо принимают сигнал.

Экстрасенс спросил: «Что же вы, Лена, не уходите?» А Лена ответила: «Я не планировала умирать в таком виде, я же только мусор вынести. И что мне теперь, всю загробную жизнь в стоптанных тапках и белье с дыркой? Я на такое не согласна и объявляю забастовку», — сказала мертвая Лена.

Экстрасенс развел руками, пересчитал деньги и ушел.

Так Лена и начала не жить на пустыре за домом.

Ей там было неплохо, только пусто. Люди перестали выбрасывать там мусор и только иногда закапывали дохлых котов. Когда люди уходили, коты откапывались и начинали жить следующую свою жизнь. Никто не оставался с Леной.

Когда-то она думала, что путешествует, но языков не знала и ни с кем не разговаривала. От путешествий было столько же толку, как от просмотра передачи «Вокруг света». Еще магнитики, правда, и фоточки на аватарку.

После смерти у Лены появилось время подумать и вспомнить. Но все воспоминания были в телефоне, а телефон — в ломбарде. Не достать.

Когда-то Лена ходила на концерты, но смотрела их только через экран своего розового айфона, снимающего вертикальные видео. И видео те вообще никто потом не видел. Даже Лена. Потому что некогда и вообще.

Когда Лена умерла, то подумала: «А почему это я не жила? Все время откладывала, терпела. Ведь так это оказалось просто: хочешь — делай, не хочешь — уходи».

А еще Лена часто думала о своем убийце. И от этих мыслей у нее почему-то чесалась спина и во рту становилось стально и ржаво.

Через два лета на пустырь пришел строитель Армен. Он спал прямо на стройке, забираясь в трубу. Лена сначала стеснялась стоптанных тапок и треников, но потом все-таки заговорила с Арменом. Армен был так одинок, что рад был любой живой душе. Даже если и неживой.

Однажды Лена спросила, зачем Армен строит дома. И он ответил:

— У каждого в городе есть дом, с которого он иногда подумывает спрыгнуть. Но в этом городе все дома низкие и никакой гарантии. А это будет высокий хороший дом. Я его дострою и спрыгну вниз.

— И как же тут люди потом будут жить?

— Очень хорошо будут, — пожал плечами Армен. — Добровольная жертва — это всегда хорошо. На месте, куда я упаду, цветник разобьют и цветы посадят. Желтые такие. И они будут пить мою кровь и становиться оранжевыми. Это я знаю, потому что нас учили цвета для краски смешивать. И все будут мимо ходить и говорить: «Вах, какие красивые оранжевые цветы!»

Лена удивилась.

— Зачем умирать, когда можно жить и радоваться?

— Чему здесь радоваться? — тоже удивился Армен. — Ни дома, ни любви. Даже в Турцию не могу.

У Лены в жизни не было ничего страшнее, чем будильник в 5:20, 5:23 и 5:25 каждый день, кроме воскресенья. Но она пригладила вытянутые коленки штанов и сказала:

— Убей лучше моего убийцу, пока прыгать все равно неоткуда.

— А кто он?

— Не знаю, — смутилась Лена. — Я об этом думала, но так и не поняла.

И тогда об этом начал думать Армен. Но просто думать не помогало, и Армен начал спрашивать. Жильцы Лениного дома Армена не замечали. Делали вид, будто это он призрак, а не Лена.

Тогда Армен стал спрашивать у других людей, которых тоже не замечают. Спросил у подъездных пьяниц, спросил у вахтера, спросил у детей в песочнице, спросил у бабок на лавке. И все они сказали, что незачем Лену было убивать. Хорошая она была, насколько это вообще сейчас можно. И магнитики показали, которые им Лена привозила. Даже пьяницы.

Армен покурил под щитом пожарной безопасности, сложил кирпичи один на другой и все понял.

— Зачем ты Лену убил, шакал? — спросил Армен, хотя уже и сам догадался.

— А зачем она мне магниты эти блядские возила? — сказал вахтер. — Зачем улыбалась? Все хмурые, а она лыбится и здоровается всегда. Не по себе это, свербит.

— А глаза что такие тухлые, ишак?