Нефритовые скалы - страница 10
Стремительна и чиста.
И возле дворца,[98] что был знаменит,
Тропинка видна едва.
И там, где гремели всю ночь пиры,[99] —
Курганы, цветы, трава.
И речной поток у подножья гор
Проносится, полный сил,
Здесь остров Белой Цапли[100] его
Надвое разделил.
Я знаю, что солнце могут закрыть
Плывущие облака:[101]
Давно уж Чанъаня не вижу я —
И гложет меня тоска.
Су У[102]
Десять лет он у варваров
Прожил в жестоком плену,
Но сумел сохранить
Доверительный знак государев.
Белый гусь столько раз
Пролетал, возвещая весну,
Но письма не принес —
А скрывался, крылами ударив.
Пас овец он — Су У —
В чужедальнем и диком краю,
Там, в горах и степях,
Тосковал он о родине милой.
Ел он снег, проклиная
И голод, и долю свою,
Пил он воду из ям,
Если летняя жажда томила.
А когда, получивший свободу,
Он тронулся в путь,
Обернулся на север —
И вспомнил снега и морозы,
Вспомнил нищенский пир,
Где склонился он другу на грудь,
И заплакали оба —
И в кровь превращалися слезы.
По ту сторону границы[103]
I
Пятый месяц, а снег
На Тяньшане бел,
Нет цветов
Среди белизны.
Зря о «сломанных ивах»[104]
Солдат запел —
Далеко еще
До весны.
Утром бьет барабан —
Значит в бой пора,
Ночью спим,
На седла склонясь.
Но не зря наш меч
Висит у бедра:
Будет мертв
Лоуланьский князь.[105]
II
Император войска
Посылает на север пустыни,
Чтоб враги не грозили
Поить в наших реках коней.
Сколько битв предстоит нам,
И сколько их было доныне, —
Но любовь наша к родине
Крепче всего и сильней.
Нету пресной воды —
Только снег у холодного моря.
На могильных курганах
Ночуем, сметая песок.
О, когда ж, наконец,
Разобьем мы врага на просторе,
Чтобы каждый из воинов
Лег бы — и выспаться мог!
III
Мчатся кони,
Быстрые, как ветер,
Мы несемся
Сотни храбрецов,
С родиной прощаясь,
В лунном свете,
Чтоб сразить
«Небесных гордецов».[106]
Но когда
Мы кончим бой погоней
И последний враг
Падет, сражен, —
Красоваться будет
В Павильоне[107]
Хо Великолепный.[108]
Только он!
IV
Приграничные варвары
С гор в наступленье пошли —
И выводят солдат
Из печальных китайских домов
Командиры роздали
«Тигровые знаки»[109] свои —
Значит вновь воевать нам
Средь желтых и мерзлых песков.
Словно лук, изогнулась
Плывущая в небе луна,
Белый иней блестит
На поверхности наших мечей.
К пограничной заставе
Нескоро вернусь я, жена, —
Не вздыхай понапрасну
И слез понапрасну не лей.
V
Тоска о муже
Уехал мой муж далеко, далеко
На белом своем коне,
И тучи песка обвевают его
В холодной чужой стране.
Как вынесу тяжкие времена?..
Мысли мои о нем,
Они все печальнее, все грустней
И горестней с каждым днем.
Летят осенние светлячки
У моего окна,
И терем от инея заблестел,
И тихо плывет луна.
Последние листья роняет утун[112] —
Совсем обнажился сад.
И ветви под резким ветром в ночи
Качаются и трещат.
А я, одинокая, только о нем
Думаю ночи и дни.
И слезы льются из глаз моих —
Напрасно льются они.
Луна над горной заставой[113]
Над горами Тяньшань
Золотая восходит луна,
И плывет в облаках
Беспредельных, как море, она.
Резкий ветер, пронесшийся
Сотни и тысячи ли,[114]
Дует здесь, на заставе,
От родины нашей вдали.
Здесь, над Ханьской дорогою,[115]
Горы нависли в упор,
Гунны здесь проходили
К озерной воде Кукунор.
И по этой дороге
Бойцы уходили в поход,
Но домой не вернулись,
Как ныне никто не придет.
Те, кто временно здесь,
Да и весь гарнизон городской —
Все горюют о родине,
Глядя на север с тоской.
Эту ночь я опять
Проведу в кабачке за вином,
Чтоб забыться на время —
Не думать о доме родном.
Бой южнее Великой стены[116]
Мы не забыли
Прошлогодний бой,
Бой, отгремевший
За Саньган-рекой.[117]
А ныне снова
В бой ушли полки,
Чтоб драться
В русле высохшей реки.[118]
Уже бойцов
Омыл морской простор,[119]
Пасутся кони
Средь Небесных гор,[120]
Бойцы шагали
Десять тысяч ли,[121]
И все же — полумертвые —
Дошли.
Для гуннов бой —
Как пахарю пахать:
Белеют кости
На полях опять.
Давно ушли
Эпохи циньской дни,[122]
А все горят
Сигнальные огни.
Всю ночь
Сигнальные огни горят,
И за отрядом
В бой идет отряд.