Неизвестные страницы истории российского флота - страница 22

6 ч 45 м — два малых взрыва.

6 ч 47 м — три последовательных взрыва.

6 ч 49 м — один взрыв.

6 ч 51 м — один взрыв.

6 ч 54 м — один взрыв.

7 ч 00 м — один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.

7 ч 01 м — один взрыв. „Императрица Мария“ начала погружаться носом.

7 ч 08 м — один взрыв. Форштевень ушел в воду.

7 ч 12 м — нос „Марии“ сел на дно.

7 ч 16 м — „Мария“ начала крениться и легла на правый борт».

Много лет спустя в своих воспоминаниях действительный член Русского морского собрания, Русского военно-морского союза, бывший офицер «Императрицы Марии» лейтенант В.В. Успенский так напишет о некоторых обстоятельствах трагедии «Императрицы Марии»: «6 октября 1916 года с 4 ч утра я был вахтенным начальником линкора, стоявшего на бочке Севастопольского рейда. В 6 ч объявили побудку команды. Вахтенный офицер мичман Шулейко успел обойти все кубрики и приблизительно в 6 ч 20 мин доложил мне, стоявшему около кормовой трубы, что одевание команды и вязка ею коек проходят нормально. В этот момент ко мне подбежал один из комендоров 1-й башни и крикнул: „В первой башне пожар!“ Я помчался к кормовой рубке, чтобы включить колокола громкого боя. Но через какие-то 2–3 секунды волной взрыва меня подняло в воздух. К счастью, я упал на сложенный чехол от катера, и это смягчило удар. Мичман Шулейко, стоявший ближе к борту, был выброшен в море. Поднявшись на ноги, я увидел, что вместо носовых боевой рубки, мачты и трубы стоял столб черного дыма, поднимавшийся к небу. Вся палуба была покрыта медленно горящими пластинами пороха. Вскоре стали взрываться патроны 130-миллиметровой артиллерии в погребах по соседству с 1-й башней. Минут через 20 заметил, как от нас спешно стали отбуксировать линкор „Императрица Екатерина П“, стоявший от нас на расстоянии 400 метров. Опасались, видимо, что от нашего взрыва сдетонируют и их снаряды. А ведь рядом находилась Сухарная балка, где хранился весь боевой запас флота и крепости! Было сознание обреченности. Однако произошло какое-то чудо: после почти часового пожара наши снаряды не взорвались, хотя и находились среди огня…»

И снова воспоминания капитана 2-го ранга А.П. Лукина: «Нет возможности описать все бесчисленные подвиги офицеров и матросов в борьбе за жизнь корабля и за жизнь своих товарищей. В эти последние 50 минут страшной агонии экипаж явил миру всю высоту духа, доблести и долга русских моряков. В этом героизме самопожертвования и человеколюбия, проявленном на залитой кровью и огнем палубе, сказалась историческая сущность русской души. Новым ореолом славы засветилось имя „Императрица Мария“…

Среди дыма и огня командир махнул рукой.

— Спасайся!

Кто по шлангам, кто по концам быстро спускались люди на пароходы, буксиры, катера… Кто бросался прямо с борта. Много народу пропало, запутавшись, как рыбы в неводе, в разорванных, болтающихся противоминных сетях. С рук на руки перебрасывались изуродованные тела еще живых людей.

Адмирал Колчак сошел на мотор. Корабль накренился на 90 градусов. Из кают-компании донесся жалобный аккорд свалившегося пианино… Все — люди, кто не успел вскочить на борт, тяжести, шлюпки, орудия — посыпалось в воду. Корабль на секунду замер и… опрокинулся. Показалось зеленое днище со скользящими по нему людьми, четыре винта, два руля.

Кучка офицеров и матросов, сгруппированные у киля. Шлюпки мигом бросились к ним, чтобы успеть спасти до водоворота.

— Прыгай в шлюпки! — приказал матросам оказавшийся на днище старший офицер.

— Сперва вы, ваше высокоблагородие. Мы за вами.

— Прыгай, говорю вам!..

Но матросы настаивали, чтобы офицеры сошли первыми. Наконец их посадили. Сели и офицеры. „Старшой“ и юнкер флота Андреев остались одни.

Наступила реакция. Сказалось все пережитое. Глубочайшая апатия ко всему и к самой жизни. Только присутствие юнкера Андреева спасло Городысского.

Видя, что „старшой“ словно в столбняке, что дно ускользает из-под ног и начинается бурление водоворотов, Андреев закричал:

— Спасите! Здесь старший офицер — и столкнул его в подскочившую шлюпку…

В окровавленных фартуках хирурги и врачи сбились с ног. Полные крови тазы, красные смоченные куски ваты, бинты… Мобилизованы все сестры милосердия, все жены офицеров.