Нео-Буратино - страница 39

>12 июня 1812 г. от Р. Х.

Берусь за перо тотчас по утреннем пробуждении, ибо видения прошедшей ночи не дают мне покоя: страшная гостья, как и прежде, отравляет мои сны картинами своего кочевого хозяйства.

На сей раз я в ужасе наблюдала за тем, как огромные полчища французов переправляются через широкую реку. Это была переправа нескончаемого людского потока. Я, конечно, не сильна в военной науке, но могла различить подтянутых пехотинцев в высоких черных киверах, было видно бравых кавалеристов в надвинутых на глаза медных гривастых шлемах, бомбардиров, угрюмо кативших свои смертоносные орудия, и в этой солдатской массе взгляд мой выделял щеголеватых красавцев офицеров в огромных треугольных шляпах с плюмажами, то и дело подгонявших своих подчиненных отрывистыми командами. Всюду была слышна гортанная французская речь, сливавшаяся на противоположном берегу, где войска выстраивались в походные порядки, с непрерывной барабанной дробью. Пламя факелов отбрасывало зловещие тени на лица, плясало на золоте кирас и эполет, на эфесах палашей, выхватывало из темноты развернутые боевые знамена. Я старалась разобрать хоть что-то из фраз, витавших в воздухе над этой воинственной толпой, но слух мой различал только одно слово, столь заманчивое, столь привлекательное для слуха любого иноземного солдата, — Россия. И тут я поняла: совершается то, что рано или поздно должно было произойти и о чем так страшно было подумать: французские легионы этой ночью пересекли границу Отечества, а сие значит, что эпидемия войны отныне будет свирепствовать в России! Иначе и быть не могло. Выходит, я теперь уже знаю то, о чем всем станет известно только через пару дней. Как ничтожны мои женские разочарования пред этим великим бедствием!

>1 июля 1812 г. от Р. Х.

Марсова огненная колесница катится по Русской Земле, сметая все на своем пути. Грозная лавина самоуверенных мужчин, кованых лошадей, тяжелой артиллерии, всевозможных подвод и повозок с фуражом и провиантом неуклонно движется на Восток, шутя преодолевая водные потоки, внушая ужас и ненависть разоренным селениям, оставляя за собой в облаках пыли вытоптанные луга и нивы.

А предваряет сие грандиозное шествие бесплотный авангард сгустившихся страстных вожделений, жадных амбиций, неутоленных жажд все новых и новых ощущений, обретения звенящих монет, веселящего, пьянящего вина, растянувшееся на многие версты поле испарений великого множества человеческих тел и душ, образующих собой одно бесформенное, раскаленное докрасна тело войны. Так оглушительные раскаты грома и ослепительные молнии знаменуют собой в жаркий июльский полдень приближение небывалой грозы. Если бы этот шумный строй людей, облаченных в пестрые мундиры, окрашенные, кроме преобладающего синего, во все мыслимые цвета и сверкающие на солнце золотом позументов, если бы сей браво марширующий строй не пугал обилием колющего, режущего и палящего металла, то война, пожалуй, была бы праздничным рождественским карнавалом, но увы! Она шествует, ковыляет, бодро марширует и задорно скачет по огромным пространствам Империи Российской, сея всюду смерть и хаос, а я — ее единственная виновница — не смею даже подвергнуть себя справедливой каре: мое самоубийство неминуемо увлечет во ад несметное количество соблазненных душ, коим, может быть, еще уготовано спасение.

>10 августа 1812 г. от Р. Х.

Я в отчаянии: не знаю, что делать, куда бежать от назойливых сновидений, превращающих в кошмар мое существование. Долгие годы мне снился один и тот же сон (я уже как-то писала о нем в дневнике): отыграв в очередной роли на сцене, я соблазняла какого-то поклонника, чьих черт никогда не могла запомнить, причем всякий раз пользовалась в обольщении способом маркиза Б. À propos, эти ночные насаждения начались вскоре после нашей единственной встречи и его рокового отъезда. Они были подобны приступам душевной болезни: то повторялись из ночи в ночь по целым неделям, то внезапно прекращались на неопределенное время, чтобы столь же внезапно возобновиться. Порвав с ремеслом актрисы, я решила было, что избавилась от всего, связывавшего меня с прежней жизнью, в том числе и с этими мерзкими снами, губившими мои нервы, но надежда сия оказалась столь же зыбкой, как и прочие мои упованья: с началом проклятой войны старый сон стал одолевать меня с невиданной доселе частотой и со множеством неожиданных подробностей, но мучительнее всего то, что теперь мне понятен его смысл.