Неоконченный полет - страница 20

Если бы она, Марфа, не сказала ему вчера, кто спит на лавке, ни за что бы сам не проснулся. Только бы все обошлось благополучно. Дороги теперь занесло, мороз... А страшнее всего ненавистные глаза: подглядывают они из окон да из-за углов, все замечают, собирают для кого-то. новинки. Как переменилась жизнь! Тревожно, неуверенно как-то в Белице. Было прошли партизаны через село, кажется держа путь куда-то в Хинельские или в Брянские леса. Вслед за ними немцы повалили. Вламывались в каждую хату, пожирая всех блеклыми от мороза глазами. Стук-стук! «У кого останавливались партизаны?» «Кто ушел с ними?» Кто-то все выслеживал и доносил... Взяли некоторых, и, видимо, уже не вернутся они обратно. А не так давно сделали немцы за ярами в лесу аэродром... И опять наезды, беготня, стрельба... А что, если выследят летчика? Боже! Марфа вздохнула и посмотрела на доченьку. Розовое личико с закрытыми глазами было спокойным. Марфа дотронулась до него губами, почувствовала его пахучее тепло и успокоилась. «Догадливый Сергей, — подумала о брате снова. — Рано выедет из села — никакая собака не увидит».

Когда в печи уже горел огонь, а мужчины умывались и одевались, напротив окна остановился конь. В хате сразу потемнело.

Неожиданная тень испугала всех: Дмитрий, причесываясь перед настенным зеркалом, бросился от окна. Петре, резко скрипнув протезом, подался к двери, а Марфа замерла на месте со сковородкой в руках.

Сергей вбежал в хату так быстро, словно за ним кто-то гнался. Веселыми, быстрыми глазами впился в Дмитрия и заговорил слишком возбужденно:

— Здравия желаю, товарищ лейтенант! Мне все известно. На бригадном дворе о вас только и разговоры. Едем!

— Куда едем? Разорался! — оборвал его Петро, и злость, а которой он вымолвил эти слова, сразу состарила его лицо. — Не спрося, как и что сделать, прешься с конем под окна, тянешь след к самой двери. Тебе, только бы ехать... Если нет своего ума — займи у других.

Одетый в длинное, серое, без воротника пальто, в рукавицах, Петро ходил по хате, переворачивал все на лавках, на лежанке: искал шапку. Его ворчливый, сердитый голос угнетал всех, в хате всем стало тесно. Дмитрий стоял посреди хаты и смотрел на Сергея, как на своего спасителя. «Быстрей, быстрей отсюда, — думал он. — Какое, счастье для меня этот парняга. Какое счастье!..»

Сергей не обращал внимания на то, о чем говорил сестрин муж, и вел себя так, словно бы последнего и вовсе не было в хате. Ему уже вот как надоели Петровы поучения да запугивания, а при таком человеке, как советский летчик, он и вовсе может его не слушать. Что скажет, что передаст сестре Марфа — больше ему нечего здесь ждать. Он остановился напротив печи и, озаренный светом пламени, стоял напружиненный, просто обалдевший от радости.

— Чтоб ты сгорела! — выругал Петро шапку и снова напустился на Сергея. — К примеру, посылают тебя за дровами. Хорошо, согласен. Зачем же заезжать во двор. Ехал бы себе в лес. А человек пошел бы следом, догнал бы, а ты «садитесь, будьте добры, подвезу». Осторожность не только для тебя нужна, но и для нас, остолоп ты недопеченный. Уезжаешь из дому — думай, как вернуться. Считаешь, тебя никто не спросит, кто с тобой был в санях? Доносишься с пистолетом, пока этот твой зеленый арбуз не полетит с плеч да в снег.

— Да не грызи хоть при чужом человеке!.. Начался день... — Умоляюще посмотрела на мужа Марфа, неся к столу тарелки с едой.

Петро недовольно глянул на жену от порога, еще раз поправил шапку на голове и, ссутулясь, словно боясь удара, вышел. В комнате вроде посветлело. Марфа пригласила позавтракать.

— Ешьте, хлопцы... А вот это передашь Марии гостинец. — Положила сверток в карман братнина кожушка. — Да не заезжай во двор, Петра послушайся.

Дмитрий выбирал мелкие кусочки яичницы, ел без аппетита, — в эту раннюю пору, перед первым вылетом, он и на аэродроме всегда ел плохо.

Марфа положила возле Дмитрия приготовленные ему стеганку, старую солдатскую шинель, подшитые валенки.

Посмотрел лейтенант на кучу рванья — в горле застрял комок. Сергей поднял настроение. Он первым взял шинель, помог надеть, одернул, вложил стельки в валенки. Суетился около Дмитрия, расспрашивал про самолеты, про пушки и пулеметы, совсем не замечая, как менялся внешний облик Дмитрия в этой с чужого плеча одежде. Летчик был для него живым примером отваги, самостоятельности, твердой воли. Вот он, ничего не боясь, идет в холодные леса, на хутора искать партизан. Сергей не сводил с Дмитрия своего влюбленного, сияющего взгляда.