Непризнанные гении - страница 73
Наиболее тяжким ударом для Гутенберга стала утрата монополии на изобретенный им процесс. Кроме того, отсутствие средств не давало возможности выдержать конкуренцию с богатым соперником: выпустив несколько небольших книг, он должен был на некоторое время прекратить дело. Возобновить его ему удалось лишь на краткий срок в 1460–1462 годах. После пожара Майнца 28 октября 1462 года Гутенберг больше не выступал в роли печатника.
Самой совершенной по технике исполнения книгой, изданной при жизни Гутенберга, считается Псалтырь, выпущенный Шеффером и Фустом в 1457 году уже после разрыва с Гутенбергом. Здесь проявилось высокое каллиграфическое искусство Шеффера, а также использование нескольких красок и реглетов. К сожалению, Псалтырь изобилует опечатками, в нем отсутствует высокий грамматический уровень изданий Гутенберга. Псалтырь вышел в свет несколькими изданиями в 143 или 175 листов.
Еще одной крупной книгой, отпечатанной Гутенбергом в 1460 году, стал «Католикон» Бальба Генуэзского (1286), включающий латинскую грамматику и словарь. Книга интересна тем, что в послесловии Гутенберг пишет о себе как о первопечатнике, не пользующемся «тростником, стилом или пером».
Последней книгой, отпечатанной Гутенбергом, стало сочинение Matthaeus de Cracovia: «Tractatus rationis» (1461). При ее издании впервые использованы шпоны (тонкие линейки, которые вставляют между строками для расширения пространства между ними и соответственного выделения текста); употребление шпон, видимо, преследовало цели гармоничного разделения строк и увеличения небольшого объема текста.
Увы, Гутенберг и Шеффер принимали участие в печатании индульгенций, весьма бойко расходившихся в связи с воззваниями Папы о Крестовом походе против турок в 1454—55 годах. Эти листовки, вызвавшие гневный протест Мартина Лютера, возмущенного идеей отпущения грехов за деньги, печатались на одной стороне листа, причем в тексте были оставлены пустые места для вписывания имен грешников, покупавших приобретением этих индульгенций место в раю. Впрочем, сам Мартин Лютер был крайне далек от обвинений Гутенберга в размножении индульгенций и прозорливо назвал книгопечатание «вторым искуплением рода человеческого».
Ряд текстов Гутенберга найден только в одном экземпляре и в виде фрагментов. С большой вероятностью можно утверждать, что некоторые работы Гутенберга до сих пор не найдены или утрачены навсегда.
На протяжении всей подвижнической жизни первопечатника его преследовали судебные преследования и тяжбы заимодавцев. Самыми известными из них является дело о «Предприятии с искусством» и процесс Фуста против Гутенберга, где Гутенберг выступал как изобретатель. Не вникая в хорошо известные подробности этих дел, следует отметить, что они ярко символизируют отношения гения и окружения: творческий энтузиазм первого и корысть второго.
Автор книги «Эра открытий» Ян Голдин писал: «Печатный станок Гутенберга стал спусковым крючком, он модифицировал производство и обмен знаниями: от скудости до широкого распространения. До этого католическая церковь обладала монополией на знания, ее манускрипты, написанные на латыни от руки, были заперты в монастырях. Печатный станок сделал информацию демократичной и стимулировал людей становиться образованными. За 50 лет писцы потеряли свои рабочие места, а католическая церковь лишилась монополии на власть».
Как встретили новации Гутенберга современники и церковь? Мягко говоря – без энтузиазма: неграмотному народу его книги были недоступны и ненужны, заимодавцы видели в нем лишь источник доходов и замучили Гутенберга судебными разбирательствами, церковь и духовенство отнеслось к новациям враждебно – печатание текстов подрывало доходы монашества от переписки книг, а поскольку покупка книг, напечатанных типографским способом, во многом определялась духовенством, то гутенберговские Библии продавались плохо. Ярким, я бы сказал – символическим примером отношения церкви к печатному слову стало преследование первопечатников. Например, во Франции, монахи объявили саму возможность размножения рукописи печатным способом злостной проделкой сатаны, а печатников – его прислужниками. Когда Фуст привез печатную Библию в Париж, он был арестован и брошен в тюрьму по обвинению в колдовстве. Фуст вполне мог бы взойти на костер инквизиции, если бы не умер в заточении в 1465 году… В Кёльне первые экземпляры печатной Библии были преданы церковью сожжению как дело рук дьявола…