Непризнанные гении - страница 74

Лично для меня Иоганн Гутенберг олицетворяет великую эпоху, получившую сочное наименование «Осени Средневековья», и является ярким символом великого человека, радикально изменившего мировую культуру, упредившего новую историческую эпоху и преобразовавшего западную цивилизацию в планетарную, но при всем этом настолько непонятого современниками, что даже дата его рождения точно не установлена (между 1394 и 1400 гг.), а обстоятельства жизни оставляют огромный простор для игры воображения, фантазий, домыслов и многочисленных мифов.

Через половину тысячелетия после его рождения, в конце XIX века, обществу Гутенберга ничего не оставалось, кроме как условно принять за дату рождения величайшего изобретателя 1400 год[49] для того, чтобы получить возможность отпраздновать его 500-й день рождения в «круглом» 1900 году. Но и поныне, когда мы мысленно возвращаемся к великим деятелям культуры XV века, историки первым вспоминают не Иоганна Гутенберга, своими идеями парадигмально изменившего человеческую культуру, а Васко да Гама, Колумба и португальско-испанских конкистадоров эпохи Великих географических открытий, или, точнее говоря, – насилий, покорений, захватов и уничтожения чужеземных культур. Я не ставлю под сомнение важность расширения мира великими европейцами, но книгопечатание Гутенберга представляется мне несравненно более важным историческим событием, нежели каравеллы, груженные золотом и перцем. Духовные и интеллектуальные завоевания для меня всегда были более значительными, чем территориальные, приносившие огромную прижизненную славу первопроходцам, расширявшим заморские владения европейских тиранов и обогатившим в лучшем случае европейскую кухню. Разница между прославленными и непризнанными историческими фигурами XV века (как, впрочем, любой иной эпохи), заключается в том, что тип конкистадора-завоевателя всегда импонировал человечеству гораздо больше, нежели пророка или духотворца, торившего пути культуры. Потому-то история и поныне пишется не как история духа, но как история завоеваний, мировых империй и мировых войн.

Кстати, имя Гутенберга вообще могло бесследно исчезнуть, если бы Петр Шеффер не увековечил его на одной книге, посвященной императору Максимилиану: «В 1450 году в Майнце изобретено талантливым Гутенбергом удивительное типографское искусство, которое впоследствии было улучшено и распространено в потомстве трудами Фуста и Шеффера».

Ярким свидетельством непризнанности Иоганна Гутенберга современниками является крайняя скудость сведений о его жизни. Хотя он происходил из старинного дворянского рода города Майнца, кончившего свое существование в первой половине ХХ века[50], мы почти ничего не знаем о матери Иоганна Эльзе Вирих фон Гутенберг, кроме того, что она была дочерью сукноторговца и произвела на свет двух мальчиков (старшего Фриле и младшего Иоганна) и одну девочку (Эльзу). Об отце Гутенберга Фриле Генцфлейше известно только то, что он был дворянином и торговым агентом.

Не сохранилось никаких сведений ни о детских годах, ни об образовании Гутенберга, ни о его семейном положении. Можно только догадываться, что выходец из аристократической семьи, Иоганн должен был получить прекрасное образование. Кроме того, семья Генцфлейшей имела наследственную привилегию чеканки монеты, откуда становится понятным знакомство младшего сына с ювелирными работами.

Борьба демократической и аристократической партий в Майнце (1411–1420 гг.)[51] вслед за Страсбургом завершилась победой бюргеров, после чего часть городской знати была вынуждена покинуть город. После бегства следы семьи Генцфлейшей-Гутенбергов теряются вплоть до 1434 года, когда Иоганн уже жил в Страсбурге – судя по всему без средств существования, но с познаниями в разных ремеслах, неведомо когда и где приобретенных. Можно предположить, что эмиграция пошла Иоганну на пользу: лишившись семейных богатств, он вынужден был искать заработков: к идее книгопечатания его привели познания в ювелирном деле и производстве зеркал, но, прежде всего, – пытливый ум и огромная энергия.

Скудость сведений о жизни и творчестве Гутенберга сама по себе является важнейшим свидетельством его непризнанности современниками, позже компенсировавшими свое невежество большим количеством легенд, одна из которых оправдывает такое небрежение отказом в приоритете. Без каких-либо на то оснований некоторые идеи Гутенберга были приписаны некому голландцу Лауренсу (Лаврентию) Янзону Костеру, якобы изобретшему производство отпечатков с помощью деревянных матриц