Неразгаданная - страница 39

— Тк вот, тогда я решил поиграться в серьезный шоу-бизнес.

— Клуб?

— Да перестанешь ты перебивать в конце-то концов!!!

Я решила перестать.

— Нет не клуб. Запись альбомов. Набираются талантливые команды, нестандартные и оригинальные, какой-нибудь крутой андеграунд, пишутся, кассеты продаются только у меня, что очень даже на руку… Но нет, оказалось не совсем рентабельно… С пиратами поделать всё равно ничего нельзя… На продаже кассет ни черта не заработаешь. Я неудачник, доча, и это не так плохо, как ты думаешь.

— Ты в своем уме? Если все это нерентабельно, тогда за какие деньги открылся твой найт-клуб? — к тому времени мне уже стало известно, что половина клуба принадлежит моему отцу, — откуда у тебя тогда машина? Аппаратура?

— Да послушай же ты меня! Тогда всего этого не было. Кроме того, кредит под открытие всего этого мероприятия со звукозаписью брался у довольно серьезных людей. Могли и голову отрезать. Надо было выкручиваться. И тут от Джая, — первый раз я услышала имя араба, — поступило одно очень интересное предложение. Он имел возможность ввозить, естественно контрабандой, из Алжира сюда гашиш и ЛСД.

И тут меня осенило… О нет! Только не это! Никак не могу в это поверить. Я собственноручно…

— И ты…

— Да, я был нужен для его распространения. Вокруг моей студии уже крепенько осело много прогрессивной молодёжи. Естественно, они не прочь попробовать настоящую вещь. В сравнении со здешним дерьмом, моя трава казалась первоклассной. Они быстро вошли во вкус. С таблетками было сложнее, они не многим нравились, но и на них есть свой покупатель, в основном всякая “кислота”. Напрвление прогрессивное. Уверяю тебя, за ними — будущее.

— Ты продавал им наркотики?

— Нет, ну что ты, разве я мог? Я дарил им их, первые разы просто дарил, потом вычитал деньги из их заработков со студии, теперь они бесплатно играют в клубе, и подторговывают для меня за процент товара.

— Они что, все наркоманы?

Мои ребятки, нормальные, умные, яркие… Да не может этого быть.

— Деточка, ты не совсем верно воспринимаешь это. На эти вещи не подсаживаются, как на иглу, ты не попадаешь в столь сильную зависимость от этого… Ты просто получаешь удовольствие, чувствуя мир в другом измерении. Мозг расслабляется и отпускает твое естество бродить по вселенной, каждое “я” находит свой закуток там, свои ощущения и это здорово…

Боже, он говорит, как сумасшедший… Может он тоже наркоман? Нет, он нормальный, и ребятки мои нормальные…

— Хочешь попробовать?

Да уж, папочка у меня то, что надо. Хотя, если бы он был другим, было б малость непонятно в кого я такая шизанутая уродилась. В конце концов, все в жизни надо попробовать.

— Хочу, а что?

Он достал из сейфа — ишь ты, эту гадость оказывается в сейфе хранят!!! — нечто очень похожее на обычную жевательную резинку длинный плоский прямоугольный сверток в блестящей обертке. Папик отломал краюшек, а остальное спрятал обратно в сейф.

— Чего так мало? — я пыталась как-то прогнать охватившее меня напряжение.

— Не умничай, а то вообще ничего не получишь, — он тщательно растирал пальцами отломанный кусочек, не разворачивая его, после чего взял из лежащей на столе пачки сигарету, — жаль, “Беломора” у меня с собой нет, — смысла этой фразы я совсем не поняла, но должно быть и не должна была понять. Не дожидаясь от меня высказываний на тему отсутствия папирос, отец выпотрошил сигарету и торжественно развернул уже мятую обертку, содержимое ее представляло нечто странное. Заменив этим табак, папик свернул из бумаги маленький кулечек и надел на фильтр сигареты. Он поднял глаза на меня и заговорщически подмигнул.

— Ты хоть курить умеешь?

Я, естественно, отрицательно качаю головой.

— Вот так, — отец шумно затягивается, — только тяни вместе с воздухом, и не сильно загоняй это в легкие, старайся просто удержать дым внутри себя, весь.

Я пробую и не ощущаю ничего особенного, довольно гадкое впечатление.

— Так, глотни дым, глотай, не бойся, — мы передаем друг другу сигарету и я вижу, как глаза отца заволакивает легкая дымка. Сразу же вспоминаются глаза манекенщицы Татьяны, то же выражение отсутствия себя, в глазах, как бы светится: “Никого нет дома”. Интересно, у меня тоже такой вид? Подхожу к зеркалу и вдруг понимаю, что времени на свете не существует, я иду бесконечно долго, нет, я не пьяна, голова работает, я все понимаю, просто я нашла промежуток во времени и могу отсидеться в нем, как в темном углу, спасаясь от событий, я могу стоять у этого зеркала целую вечность и ничего не будет происходить во вселенной. Я смотрю себе в глаза и становится очень смешно, они какие-то красно-рыжие. Но я совершенно в себе, видимо накротик на меня действует слабо, единственное — я, оказывается, терпеть не могу двигаться, мне так хочется развалиться в мягком кресле и никогда не вставать. Отец отозвал меня от зеркала.