Нестор Бюрма в родном городе - страница 23

– И не позднее, чем сегодня вечером, если вы свободны и не имеете ничего против моего общества. Мне нравится ваша физиономия, Дельма. Хоть я и родился здесь, верно, но это было так давно, что я себя чувствую как посторонний. Здесь как будто теперь есть ночные кабачки? Вы не могли бы заглянуть со мной в один-другой?

– О! Да это же… замечательно, просто замечательно! Я… я польщен… Я свободен в десять часов. Идет?

– Идет. Заезжайте за мной, я буду на террасе кафе «Риш». Я в отпуске. Этим надо воспользоваться.

– Конечно,– соглашается он, прощаясь.

Он хоть и под мухой, но соображает неплохо. Завтра я ознакомлюсь с его прозой и станет ясно, могу ли я в случае необходимости ему довериться.

Могу. В статейке, которую он написал, нет никаких подвохов и никаких коварных намеков, ничто в ней не дает оснований хоть на минуту заподозрить, что автор имеет свое особое мнение по поводу отпуска Нестора Бюрма, «нашего замечательного соотечественника, известного детектива» и далее в том же духе. Он отнюдь не дурак, этот Дельма. Кстати, я имел возможность убедиться в этом сегодня ночью, во время нашей скромной великокняжеской прогулки. Он не выставлял меня как ярмарочное диво. Все это заслуживает вознаграждения. Я набираю коммутатор «Литтораль» и прошу соединить меня с номером, который мне на всякий случай оставил молодой журналист.

– А! Г-н Бюрма,– говорит он, сразу же узнав меня по голосу.– Ну что? Читали мою статейку? Фотография к ней, правда, не очень удачная, да?

– Это неважно. Отличная статья. И должен добавить, что вы тоже молодец.

– А! Я молодец?

– Да.

– Ну что ж, я рад.

– Ну да. Еще хотел вам сказать… Мало ли что, всякое бывает. Я в отпуске и не устану это повторять, но все же… представьте, например, что один из моих друзей детства просит моего вмешательства, выражаясь профессиональным языком… ведь я бы не смог ему отказать, не так ли?… Вообразите также, что расследование развивается сенсационным образом… Вы следите за ходом моей мысли?

– Еще бы.

– И вы бы сняли с него сливки. Не даром, конечно. Я бы, разумеется, использовал вас. У меня всегда было амплуа разумного мужчины.

– О! Черт побери! Ничего себе!… Я вам заранее благодарен…

– Не слишком увлекайтесь. Готового ничего еще нет. Просто я хотел знать, понимаем ли мы друг друга. Вот так. На днях, возможно, увидимся.

Я кладу трубку.

Все это происходит в четверг, 12 мая, в середине дня. Вот уже тридцать четыре часа, как я высадился здесь, срочно вызванный, чтобы пролить свет на таинственное исчезновение малышки Дакоста, а пока еще ничего существенного не сделал, не считая того, что схлопотал пару затрещин, обласкал взглядом бедра загадочной блондинки и обнаружил одну повешенную и полураздетую брюнетку с сомнительными связями. Что касается последней, местная газетенка хранит на сей счет полное молчание. Она, должно быть, по-прежнему висит вполне вертикально и одиноко в окружении роя мух. Кстати о мухах. Лично я не намерен оповещать о них полицейских до тех пор, пока не повидаюсь с приятелями Аньес, краткий список которых мне предоставил Дорвиль (Соланж Бакан, Серж Эстараш, Роже Мург), а также с дирекцией ее школы. Вывод: вроде бы настало время заняться всеми этими персонажами.

Усаживаясь в «доф», я соображаю, что не грех еще заняться той пресловутой ассигнацией достоинством в десять тысяч старых франков, которую у меня так быстро стащили. Конверт, в котором ее прислали, был отправлен из Сен-Жан-де-Жаку, но я раздумываю, стоит ли эта дыра того, чтобы туда смотаться.

Внезапно по спине у меня пробежал ледяной озноб. Тот тип, что спер мою банкноту, конечно же, не Брюера, несмотря на фингал, упомянутый Жераром. Этот тип узнал из моей записной книжки телефоны Лоры и Дорвиля и должен был также ознакомиться со списком приятелей Аньес. Чтобы с ними связаться, мне не нужно исчислять расстояние километрами. Отсюда… Ну и хорош же я со всеми своими медицинскими познаниями! Почему я сказал перед трупом Кристин Крузэ, что смерть наступила несколько дней тому назад? Разве я это знаю? А если предположить, что это мой обидчик отбил у нее вкус к жизни, после того как узнал, что у меня есть ее адрес? А почему бы ему не продолжить свое «турне»? Сказать, что эта мысль мне не нравится,– значит ничего не сказать. Я пришпориваю «доф».