Нетерпеливые - страница 3

Я прижалась щекой к коленям, как люблю сидеть, и так искоса смотрела на незнакомца. Я слушала его, погруженная в приятное состояние лени. Позади него, позади его улыбки, ослепительно сияло небо. Отвечать не хотелось.

— И часто вы отдыхаете здесь, на травке?

Я продолжала смотреть на него. Мне казалось, что я никогда не выйду из оцепенения.

— Как вас зовут?

По тому, как он растягивал слова, я догадалась, что он, как и я, араб. До сих пор во мне даже не шевельнулось чувство осторожности; вот и прекрасно. Когда оказываешься вдали от людей, от их шума, на самой границе своего «я», то испытываешь такое упоение, что, кажется, осталась бы тут навсегда, созерцая дивную красоту. Я не забывала, что я мусульманка, благовоспитанная девица из буржуазной семьи, но чувствовала себя счастливой. Небрежное изящество, с каким держался незнакомец, вполне отвечало моей душевной приподнятости. Все остальное не имело особого значения.

— Как вас зовут? — повторил он уже тише.

Приняв мое молчание за приглашение, он приблизился ко мне и сел рядом. Я вскочила; очарование сгинуло. Надевая болеро, я выпалила по-арабски, кипя от негодования за порушенное:

— Ваше имя я узнавать не собираюсь, последуйте моему примеру и — прощайте!

Возвращаясь домой на автобусе, я ни о чем не думала. На город вскоре должна была опуститься ночь; она уже подкрадывалась от горизонта, собираясь окружить это буйство света, который не знал, куда деться. Одна посреди горожан, транжиривших свое воскресенье, я испытывала пронзительную, нервную радость. В тиши летнего вечера мне было слышно, как в безбрежной ясности бьется сердце мира.

Дома меня ждали. Уже на пороге я вспомнила, что мне впервые есть что скрывать.

Наш дом последнее, что осталось от былого богатства, — был просторен и стар. Он давал приют всей семье: теткам, замужней сестре и женатому брату. На первом этаже по комнате было у моей тетушки, у сестры и у престарелой четы наших дальних родственников — Си[1] Абдерахмана и его жены, которые нашли здесь прибежище с тех пор, как отреклись от сына. Все они жили вокруг патио, внутреннего дворика, — его беломраморные плиты, величественные колонны и бассейн составляли единственную роскошь в доме. На втором этаже две комнаты отвели себе мой брат Фарид и его жена Зинеб. Я же после смерти отца делила комнату с мачехой. Остальное — буфетная и ванные комнаты было в общем пользовании.

Когда я пересекала дворик, Сакина, моя любимая племянница, зарылась мордашкой мне в юбки и пролепетала:

— Фарид вернулся. Спрашивал тебя…

Приласкав девочку, я поднялась наверх. Мысль о брате не омрачила моего настроения. Дом благоухал жасмином; в этот час женщины, покинув галереи, хлопочут на кухнях. На краткий миг дом был предоставлен в полное мое распоряжение.

Войдя в нашу комнату, я обнаружила, что Лелла уже вернулась. Ее слегка измятое платье лежало поперек кровати. Я направилась в глубь комнаты, на свою половину. Там царила прохлада; выходить отсюда не было ни малейшего желания…

За столом Фарид сухо спросил у меня:

— Почему ты не дождалась матери, чтобы уйти с ней вместе?

Я почувствовала себя усталой и вышла, но домой вернулась не сразу, а зашла к Мине — она живет в двух шагах оттуда, в аль-Бияре.

Я позабыла приготовить правдоподобную ложь. Не успев договорить, я вспомнила, что Мина имеет обыкновение проводить воскресенье у своей бабушки в деревне. Фарид ничего не ответил. Зато я увидела, как вздрогнула сидевшая напротив меня Лелла, которая хорошо знала привычки моей подруги. Однако она с невозмутимым видом продолжала накладывать еду.

Я устремила на нее пристальный взгляд, но она не подняла головы. Только к концу ужина, уже после того, как ушел Фарид, она обернулась ко мне и с разозлившей меня насмешливой снисходительностью воскликнула:

— Никогда бы не подумала, что ты так хорошо танцуешь! Ты пользовалась на празднике таким успехом…

Зинеб, упрекнув меня за скрытность, потребовала подробностей. Я вяло отбивалась — мысли мои были заняты другим, меня чересчур заинтриговал этот новый тон Леллы, чтобы обсуждать мой «успех». Мне вдруг захотелось в полный голос объявить, что я на привольном воздухе повстречалась с мужчиной. Я не убоялась бы этого. Но я предпочла смолчать: пусть этот сон останется со мной.