Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции - страница 35

И Е. С. Федоров сочиняет свой вариант «неравномерной эволюции». Правила же этой неравномерности и выводятся через законы перфекционизма. Для их обоснования он сделал все необходимые уступки строгой методологии: ввел представление о «кон-сервативных душах», наилучшим образом приспособленных именно к данному моменту. Ясно, что консерватизм, по Е. С. Федорову, естественным образом переходит в реакцию. Появляются «реакцион-ные души». Эти ради собственного спасения пускаются уже на все тяжкие, у них нет не только стремления к истине, но даже представления о ней. Вместе же с истиной, само собой, гибнет и справедливость.

Этим силам зла Е. С. Федоров в лучших традициях русского фольклора противопоставляет добрые силы. Это, конечно, «прогрес-сивные души». Дальше лучше предоставить слово самому Е. С. Федорову. Он в восторге от своих гонимых «прогрессивных душ»: «В своем стремлении к высшей стройности, к “идеалу”, они нарушают стройность, уже укоренившуюся, и чем глубже укоренилась такая стройность, тем уничтожение ее требует больше жертв, требует крови. Против этих душ законы, обычаи, общественная организация; но за ними истина, справедливость, нравственная высота, высшая красота» [143]. Бесы Достоевского у Федорова играют роль прогрессивных душ. Как говорится, приехали…

Русская радикальная интеллигенция, искренне желая спасти Россию, в итоге покалечила ее. Но своротив шею монархии, интеллигенция, как точно заметил М. А. Волошин, и себе подписала смертный приговор. Спектакль с трагическим для себя финалом она поставила сама. Интеллигентские идеалы оказались не к месту и не ко времени.

Остановимся на одном, но зато крайне любопытном сюжете. В середине XIX столетия, во время реформ Александра II, сформировалось характерное явление русской культуры – нигилизм -своеобразное диссиденство прошлого века. Само слово происходит от латинского nihil, т.е. ничего не признающий. В российской интеллигентской среде оно стало весьма популярным после выхода в свет в 1862 г. романа И. С. Тургенева «Отцы и дети», герой которого, Базаров, был назван автором «нигилистом».

Понятно, что само явление выдумал не И. С. Тургенев, он лишь тонким чутьем художника почувствовал те настроения, которые уже витали в определенной части русского общества, и навесил на них удачную бирку. Как написал Н. С. Лесков, он дал этому явлению лишь «пароль и лозунг». Сам же Лесков назвал нигилистов «уродами российской цивилизации» [144].

Получилось так, что появление романа И. С. Тургенева совпало с началом александровских реформ, которых после затянувшейся николаевской «зимы» ждали с каким-то нервическим нетерпением. И «отрицателями прошлого» поначалу стали именно нигилисты. Но они не были бы русскими интеллигентами, если бы довольствовались тем, что предлагалось реформаторами. Поэтому уже вскоре нигилисты стали отрицать и реформы, и методы их проведения. А от отрицания один шаг до борьбы. Так нигилизм стал конкретным проявлением русского максимализма, а в «нигилистов» вскоре перекрестили русскую радикальную интеллигенцию, разночинцев прежде всего, в чем большой ошибки не было.

«Пришел вонючий “разночинец”. – Констатирует В. В. Розанов. – Пришел со своей ненавистью, пришел со своею грязью… И это окружило его ореолом “мрачного демона отрицания”» [145]. Понятно, что именно из нигилистов выросли народовольцы. Это же уродливое явление стало одним из истоков большевизма [146]. Когда большевики совершили государственный переворот, то, как отметил Н. А. Бердяев, к самым вершинам власти «подобрались» Хлестаковы, Верховенские и Смердяковы, ибо руководили революцией «нигилистические бесы», давно уже под разные идеи терзавшие Россию [147]. Мораль русской революции, что утверждал также и С. Л. Франк, – в нигилизме, он упорно развивался и инъецировался в русские мозги всю вторую половину XIX века [148].

Подобная, с позволения сказать, философия оказалась со-звучной внутренним потребностям ленивых интеллигентских моз-гов, и радикальная русская интеллигенция с легкостью необыкновенной через истерическую, яростную публицистику внедрила эти идеи в доверчивое русское общество. Тон этой публицистики стал нетерпимым, резким, «маниакальным». Подобную публицистику Н. С. Лесков называл «клеветническим террором в либеральном вкусе»