Нетронутые снега - страница 17

— Какая чудесная! — восхитился Дик.

Он даже приподнялся, любуясь красивым мехом. Охотник улыбался, глядя на Дика, который с жадностью смотрел на дорогую шкурку, сожалея, что не опередил охотника.

— Дорогая! — как бы в ответ на свои мысли проговорил американец.

Данила Кузьмич кивнул головой, не выпуская изо рта трубку.

— Ты, наверное, тоже поймал лису? Я тебя много учил, как капкан надо ставить, как снег маленько засыпать. Чистый капкан надо ставить, голой рукой капкан брать нельзя. Лиса чуять будет, бояться будет. Много знать надо, тогда маленько обманешь лису.

— Нет, у меня что-то не получается с этим делом. Никак не могу поймать.

— А сын мой и Сарданга ловко обманывают. Эту лису они поймали. Однако, лучше меня ловят, — и охотник засмеялся.

— Они что, наверное, капканы смотреть ушли?

— Нет, сын уехал.

— Куда?

— Далеко уехал.

— К кому это он надумал? На факторию, наверно?

— Нет, письмо повез.

— Письмо! Кому письмо? Какое?

— Пых написал про наше золото в Москву. Пусть Москва знает.

— Вот еще надумал… Скажи ты! Давно уехал? — с беспокойством спросил Дик.

— Нет, совсем недавно.

— Так, так, — в раздумье произнес Дик.

Американец быстро встал и, не попрощавшись, выскочил из юрты.

Сарданга с Андрейкой, неторопливо передвигая лыжи, шли по руслу реки Комюсь-Юрях. Дик, делая большие взмахи руками, быстро катился навстречу молодым охотникам. Как будто не замечая их, он хотел проскользнуть мимо.

— Вы у нас были? — спросила девушка.

— Да, гостил у вас.

— Дедушка дома?

— Дома.

И Дик оттолкнулся палками.

— Эй, подождите-ка! — неожиданно вспомнив, крикнула Сарданга.

Девушка подошла к американцу.

— Возьмите свой нож.

Дик протянул было руку, но рука вдруг застыла в воздухе. Однако через мгновение он уже спокойно взял нож и стал его рассматривать.

— Это не мой. Вы ошиблись, милая девушка, — осклабился он, подавая нож Сарданге.

Оттолкнувшись палками, быстро покатился. Сарданга задумчиво смотрела ему вслед. Потом повернулась к Андрейке.

— Возьми этот нож в подарок, как память о моем отце.

Дик быстро бежал к своей землянке. Он еще не осознал, что может произойти из-за этого письма. Но внутренний голос подсказывал, что им угрожает опасность. Скорей к Джемсу! Джемс разберется и решит, что нужно делать. Дик неутомимо работал руками и ногами, по теряя ни секунды. Еще, еще — и вот последний поворот. Дик отстегнул лыжи и бегом бросился в дверь.

— Джемс! — попытался крикнуть он, но вместо крика вырвался только хрип. Горло пересохло от быстрого бега.

Джемс лежал на кровати и, раскинув руки, крепко спал. Дик бесцеремонно схватил его за ворот и посадил.

— Джемс, старина, ты слышишь? — тяжело дыша, кричал он.

Джемс открыл глаза и потянулся, а Дик торопливо и сбивчиво рассказывал.

— Что ты мелешь! — начиная понимать в чем дело, крикнул Джемс и вскочил с кровати. Он выругался и заметался от стенки к стенке, как пойманный в клетку зверь.

А Дик повторял:

— Письмо в Москву, понимаешь, в Москву… Уехал часа два тому назад.

После утренней истории у Джемса было паршивое настроение. Но он не хотел поддаваться ему и, пока готовил завтрак, пел веселую песенку, стараясь внушить себе, что теперь уже, наверное, недалек тот день, когда они застолбят долину Учугэя и начнут свое большое дело. А десяток минут назад он видел приятный сон. И вот тебе на! От волнения у него даже затряслись колени. Он хорошо понимал, что значило это письмо в Москву о золоте на Учугэе. Оно ставило под удар все их планы, делало их нищими. Он круто повернулся, подскочил к Дику, схватил его за ворот…

— Беги к Степке за оленями… Догонять!

Дик не возразил ни слова, подхватил шапку и выскочил.

Джемс чувствовал себя плохо. Болезненные толчки сердца отдавались в висках. Мысли, одна страшнее другой, проносились в голове. Он запрокинул флягу, сделал несколько глотков спирта, потом схватил со стола трубку, набил табаком и начал раскуривать. Спрессованный табак не горел. Трубка ударилась рикошетом об пол и улетела в угол. Нетерпеливые мысли сменяли одна другую. «Что так долго копается кашалот Дик, надо скорее, скорее. Их всех надо было уже давно перестрелять: и Степку, и охотника, и приискателей… Тысячу раз был прав мой дед, когда говорил, что порох делает людей богатыми, а я пронянчился — и вот на тебе, я нищий».