Неугасающий свет - страница 8

— Вы колхозникам за перевыполнение платите?

— А как же, у нас сдельщина.

— Ну, так и моим студентам платите.

Председатель усмехнулся:

— Они и до нормы не дотянут. А так, чем быстрее уберете, тем мне выгодней.

Дьяков собрал своих подопечных и объяснил: есть возможность приумножить стипендию. И пошли его смешливые студентики воротить по две-три нормы. Еще везде картошка не убрана, а в их колхозе все выбрали до клубенька. Председатель как глянул в наряды — не буду платить! А Дьяков на него: «Даровую, значит, силу нашел, рабов древнеримских? А ну, поехали в райком!» Секретарь райкома велел выплатить все до копеечки. У двери, прощаясь, придержал Дьякова за локоть: «А вы железный, с виду этого не скажешь… Нет, нет, вы очень выручили нас — управились до дождей…». Когда, счастливый, он вернулся из колхоза (студенты устроили ему трогательные проводы), Маруся ахнула: «Вот это поправился — из кулька да в рогожку. На тебе что, картошку возили?»

Между тем в цехе № 3 произошли перемены. Бабурову дали понять, что пора на пенсию, и в цех пришел новый начальник, Семен Абрамович Райх. Сухонький, в темном отглаженном костюме и при галстуке, он прошел по захламленным пролетам, как представитель другого, аккуратного и упорядоченного мира, где говорят тихим голосом, имеют дело с точными и послушными механизмами. Начальник и в самом деле говорил тихо, интеллигентно.

— Вот эти одежные шкафчики из цеха, пожалуйста, вон. Завкомовские пюпитры — тоже вон (у нас ведь не клуб). Стеклодувку, пожалуйста, на четвертый этаж (я договорился), колбомойку — на первый.

Потом собрал итээровцев и вместо накачки прочитал басню Крылова. В басне говорилось, что стояли на окошке цветы, живые и бумажные. И бумажные были даже поярче. Но прошел дождь — живые цветы подняли головки, развернулись, а бумажные превратились в хлам. «Снимать будет», — вздохнул механик, человек добрый, но безвольный и малознающий. И точно, не прошло и месяца, как его сменил Аладьин, бывший танкист и метростроевец. У этого не пофилонишь — голос, как иерихонская труба, башка работает за двоих, глаз без промаха. Цех напрягся, сбросив остатки бабуровского фатализма, воплощенные в формуле «и так сойдет». В шестьдесят третьем году они заняли первое место среди заготовительных цехов. Да так никому его и не отдали. Это была сенсация: кто бы мог подумать — третий цех, эта яма, этот камень преткновения, эта вечная притча во языцех! А еще через три года вся страна увидела на телеэкранах, как третьему цеху Московского ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени завода электро-вакуумных приборов присвоили звание цеха коммунистического труда. Буря, посеянная когда-то в подвале колбомойки, выплеснулась, затопила радостным напряжением весь цех.

…В Электровакуумном техникуме их группу звали «старички». Почти все они прошли войну, имели детей, высокие разряды. На заводе их знали по именам. За Дьяковым пошел учиться Дмитриев. А «дед» отправился на пенсию — нянчить внуков, создавать Пелагее Кузьминичне уют. Но домашний уют «деда» что-то не увлек. Что ни день, отирался в цехе: «Юра, может, подправить чего?»

Дьяков к тому времени соорудил еще две моечные машины, подал около сорока рацпредложений. Вымотался. Руки стали заметно дрожать. Лекарство нашел он сам: отыскал у Маруси пяльцы, мулине и, как выдастся свободный часок, садился вышивать. Целые картины запечатлел болгарским крестом — Кремль, утро в сосновом бору. Вышивание успокаивало, приводило в порядок мысли. За дипломную работу сам Нилендер поставил ему жирную, размашистую пятерку. А так как Дьяков уже был и Героем — «За выдающиеся заслуги в выполнении плана 1959–1965 годов и создание новой техники», то Райх стал поговаривать об итээровской должности. Дьяков слушал эти разговоры со смущением. «Пока погожу», — сказал он начальнику цеха, делая вид, что надо подумать, оглядеться. На самом же деле он все решил.

В шестьдесят девятом году завод, насчитывавший уже тысячи рабочих, стал головным предприятием огромного, разветвленного по стране объединения, включавшего и ультрасовременный «Хроматрон», завод цветных кинескопов. Реформа облагородила, выдвинула вперед стыдливо замалчивавшееся слово «выгодно». Дьяков одним из первых заметил открывшиеся возможности. Годовая экономия, которую приносит он заводу своими рацпредложениями, перевалила за семьдесят пять тысяч рублей.