Невидимая схватка. - страница 11

— Что там? — спросил проводник.

— Хулиганство. Все пассажиры вагона спят.

Он пошел дальше, и Артемьев слышал, как он громко ругался по адресу неизвестного злоумышленника.

— Редкий случай, — сказал проводник.

Артемьеву стало ясно — экспресс остановлен нарушителем границы. Очевидно, он решил бежать. Что же могло побудить его на этот шаг? Что заставило его сойти с поезда, которого он ждал целые сутки, да еще среди леса? Поступок противника показывал — он внезапно потерял спокойствие. Это было хорошо, но что делать дальше? Преследовать врага? Это ни к чему, кроме поражения, не могло привести. Среди леса, покрытого толстым слоем снега, идти можно только по полотну дороги, и противник легко заметит погоню.

«Нет, — решил Артемьев. — Преследовать его сейчас нельзя. Надо дождаться станции и только тогда начать действовать. До остановки сорок пять минут. За это время нарушитель не уйдет далеко».

Положение усложнилось самым непредвиденным образом.

Полковник прошел по вагонам к концу поезда. Надо было узнать, не случилось ли что–нибудь с Грачевым.

В коридоре вагона, в котором ехал старшина, Артемьев увидел начальника поезда, разговаривавшего с проводником.

Подойдя к нему, полковник назвал себя и предъявил свое служебное удостоверение.

— Прошу рассказать, при каких обстоятельствах произошла остановка, — сказал он.

— Непонятные обстоятельства, — ответил начальник поезда. — Неизвестный злоумышленник воспользовался ручкой экстренного торможения, которая расположена в конце вагона напротив двери служебного отделения.

— Я сразу вышел, — сказал проводник. — Но в коридоре вагона никого не было. На площадке тамбура тоже. Немыслимо успеть повернуть ручку и скрыться даже в ближайшее купе с такой быстротой.

— Все ли пассажиры находятся в вагоне? — спросил Артемьев.

— Я не видел, чтобы кто–нибудь вышел.

— Надо проверить.

В купе номер пять не оказалось одного пассажира.

— Это тот, который сел на последней станции, — сказал проводник. — Он был без багажа.

— Может быть, он прошел в другой вагон? — заметил начальник поезда.

— Нет, — ответил Артемьев. — Он остановил поезд и сошел с него.

— Невозможно, — сказал проводник. — Двери заперты. Без меня никто не может выйти.

— И все–таки это именно так.

Проводник пожал плечами и недоуменно посмотрел на начальника поезда. Внушение Джеффриса действовало безотказно. Проводник ничего не помнил.

В следующем, шестом купе ехал Грачев. Когда дверь открыли, Артемьев увидел, что старшина лежит в неестественной позе. Было похоже, что он заснул стоя и упал на диван. Артемьев с беспокойством нагнулся над ним. Ровное дыхание успокоило его.

— Нет ли врача в поезде? — спросил полковник, стараясь говорить тише, чтобы не разбудить остальных пассажиров.

— Не знаю, — так же тихо ответил начальник поезда. — Кто этот человек?

— Мой помощник, — ответил Артемьев.

Он осторожно потряс старшину за плечо. Грачев не просыпался. Полковник не стал повторять попытку. Он понимал, что этот сон вызван внушением, и не знал, как надо поступать в подобном случае. Он только положил спящего удобнее.

— Пусть остается так. На остановке надо вызвать врача.

— А что с ним?

Артемьев не ответил и вышел из купе.

Экспресс с огромной скоростью мчался уже не по лесу. За окном расстилалась освещенная лунным светом равнина.

— Мне необходимо немедленно говорить с Москвой, — обратился Артемьев к начальнику поезда.

— Пройдемте в первый вагон.

— Прошу вас молчать обо всем, что вы видели.

— Будет исполнено, — ответил начальник поезда. Он понял серьезность дела. — Никому не рассказывайте, товарищ Федоров.

— Не маленький, — ответил проводник вагона.

В управлении пограничной охраны всегда дежурил кто–нибудь из ответственных работников. Полковник Медведев, выслушав донесение Артемьева, немедленно связался по телефону с квартирой Свиридова, а генерал тут же позвонил Леонидову.

Артемьев получил короткий приказ — продолжать путь в Москву, а к старшине Грачеву ни в коем случае не вызывать врача.

— Итак, вы вышли из купе и увидели Джеффриса, — сказал Артемьев. — Что было дальше?

— Я вышел потому, — ответил старшина, — что он не уходил, и я считал, что больше оставлять вас в неведении нельзя. Я ведь не знал, что вам все уже известно. Он стоял у окна. Повернулся и пристально осмотрел меня с головы до ног. Потом спросил: «Куда вы идете?» Я ответил. «Зачем?» — спросил Джеффрис. Я сказал и это. Понимал, что говорить нельзя, и все–таки отвечал. «Сколько человек в поезде следят за мной?» Я сказал, что трое. Тогда он приказал мне вернуться в купе. Я вернулся и почувствовал, что падаю. Больше ничего не помню.