Невидимое зло - страница 65
— Тебе он нравится? — спросил отец.
— Да. Нравится.
— Сильно?
Услышав такой необычный для отца вопрос, Сэнди покраснела.
— Думаю, да. Сильно.
— Тогда почему ты не поговоришь со своим начальством в «Трелони-Стюарт»? Может, там пойдут навстречу?
— Я знаю, как работают эти фирмы, папа. Они просто расценят это как проявление слабости. Сейчас у меня все складывается очень удачно, и я не хочу ничего портить.
Отец обменялся взглядами с матерью. Сэнди насторожилась — она заподозрила, что мать с отцом сговорились. Все продолжили молча есть.
— Однажды банк «Стэнхоуп-Мур» захотел отправить меня в Сидней, — наконец произнес отец. — Они хотели развернуться в Австралии и поручить мне руководство местным отделением. Это был потрясающий шанс для карьерного роста. Мне тогда было тридцать пять лет, а тебе — три года.
— Я не помню, чтобы мы жили в Сиднее.
— И не можешь помнить. Твоя бабушка Пибоди тогда очень болела. У нее был рак, и мама проводила с ней много времени. Я сказал, что не могу поехать. Тогда они предложили мне оставить семью в Штатах, проводить в Австралии один месяц, а потом приезжать на две недели сюда. Они очень настаивали и старались убедить как могли. Но твоей матери я был нужен здесь.
— Понятно, но ведь это не помешало твоей карьере?
— Еще как помешало! Меня не повысили ни в тот год, ни на следующий. Чтобы восстановить утраченные позиции, мне потребовалось три или четыре года.
— Но ты совсем другое дело, — возразила Сэнди. — Ты мужчина! А я женщина! Женщины не могут позволить себе ставить личное превыше работы.
Отец пожал плечами:
— Не понимаю, с чего ты это взяла. Я тогда не уехал в Сидней. А говорю тебе это, чтобы ты знала, что сейчас ничуть об этом не жалею.
Сэнди взглянула на отца — в голове у нее роилось множество доводов, которые она готова была привести. Отец, конечно, хотел сказать, что его карьере это не повредило. До слияния его банка с другим несколько лет назад он был председателем правления «Стэнхоуп-Мур» — одного из самых уважаемых и консервативных банков страны.
Но Сэнди не могла согласиться с отцом из принципа. Конечно, она его любила, а он любил ее, но с восемнадцати лет он был ее принципиальным противником. Во время учебы в колледже она принимала активное участие в студенческих дебатах относительно того, стоит ли Соединенным Штатам простить миллиардные долги беднейшим странам мира. По мнению Сэнди, это не вызывало никаких сомнений. И она понимала, что ее отец был одним из немногих людей в стране, которые могли принять такое решение и превратить эту возможность в реальность. А она в отличие от пятидесяти или около того студентов в аудитории могла реально оказать влияние на судьбу третьего мира.
Эта затяжная война с отцом продолжалась и по сей день, хотя ее накал был уже не таким, как в годы студенчества. Чувствуя себя загнанной в угол своим отношением к Алексу и работе, Сэнди хотела было завести разговор о голодающих в Африке и Латинской Америке, но не стала. Однако она позволила себе все выходные дни демонстрировать раздражение.
Но мысль, высказанная отцом, задела ее. Сейчас, именно сейчас, она решилась сделать попытку.
Когда пограничники проштамповали ее паспорт, она прошла через зал выдачи багажа, поскольку все ее вещи уместились в ручной клади. Сэнди решила добраться до Паддингтона на поезде, а не такси. Она не понимала почему, но таксисты обязательно затевали с ней беседу. Обычно она не возражала, но сегодня ей совсем не хотелось разговаривать. Купив «Интернэшнл гералд трибюн», чтобы ей никто не докучал в дороге, Сэнди отправилась на поиски нужной платформы.
Она нервничала, размышляя о том, как сложится их беседа с Алексом. Отчасти это было связано с ее неуверенностью в его реакции, а отчасти — с тем, что она хотела оставить себе лазейку и дать обратный ход, если передумает. Однако чем ближе она подъезжала к лондонскому офису «Трелони-Стюарт», тем увереннее начинала себя чувствовать. Она позвонит ему после встречи и договорится о встрече сегодня или завтра вечером.
Сэнди не знала, что ждет их отношения впереди. Но она улыбалась — скоро все выяснится.