Невозможная музыка - страница 12

Сашка, вроде, и не шевельнулся, а ей почудилось, будто он, как за инструментом, выпрямился и приподнял голову. И низкий голос его опять зазвучал, как у какого-нибудь сказочного принца:

— Мой папа играл и в концертных залах, и в больших соборах. Католических, конечно.

Почему-то Лильке сразу представился Папа Римский, каким его показывали по телевизору — в маленькой смешной шапочке, но она не решилась даже заговорить о нем, чтобы не выдать своей дремучести. Может, этот Папа был совсем и не католическим…

— В церквях всегда играли только лучшие музыканты. А сочиняли лучшие композиторы.

— Бах? — жалобно спросила Лилька, надеясь, хоть тут не попасть впросак.

— Больше всех, наверное. Папа любил его "Токкату". Ее еще называют "фантастической".

Она мечтательно вздохнула:

— Послушать бы! А может, у тебя получится на том органе? Если мы его найдем, конечно… А как мы будем искать?

— Слушай, а давай спросим у моей учительницы, — оживился Саша. — Она уже… В общем, не очень молодая. Хотя и не старуха! Но вдруг она что-то слышала? Если это старая история…

— Наверное, старая, — задумчиво отозвалась Лилька и сдула серые пушинки одуванчика. — Мой дедушка тоже старый.

Сашка грубовато тряхнул ее за плечо:

— Эй, ты давай не раскисай! Нам действовать надо. Пойдем.

Вскочив первым, он протянул руку, и Лилька на миг застыла в ошеломлении: никто никогда не подавал ей руки. Неуверенно улыбнувшись, она вложила свою в его ладонь, впервые в жизни заметив, что ногти у нее обкусанные, неровные, хотя пальцы тоже длинные, почти как у него. Хотя ей это, вроде бы, и ни к чему.

Не заметив ее замешательства, Сашка весело посоветовал:

— Ты пока заучи ее имя, а то спутаешь. Ты такого наверняка не слышала! Ее зовут Иоланта Сигизмундовна. Классно, да?

— Ого! — вырвалось у Лильки. В этот момент она перепрыгнула через пыльное металлическое ограждение возле шоссе, и "го" вышло сдавленным, как будто девочка подавилась им.

Сашка рассмеялся:

— Я тоже в первый раз подумал: "Ого! В жизни не запомню". Ничего, привык. Она знаешь… такая светская дама. Маме кажется, что в молодости Иоланта была красавицей. Только сейчас как поймешь? Она седая вся и в морщинах.

— По глазам, — вспомнила Лилька. — Дедушка говорил, что у красавиц и в старости взгляд совсем не такой, как у всех.

И сама же усомнилась:

— Правда, у меня дедушка тоже фантазер.

— Меня к Иоланте дядя Валдис отправил, — сказал Саша. — У них тоже какая-то старая история. Он говорил, что сто лет ее знает, но просил не называть при ней его имени. Я так думаю, он когда-то хотел на ней жениться, а она не захотела. И он ведь так и не женился, представляешь?

— Я тоже никогда не женюсь, — гордо сообщила Лилька, покосившись на него.

Сашка же, не скрываясь, бросил на нее внимательный взгляд:

— А я вот женюсь. Мама говорит, что если у человека нет детей, значит, жизнь его не имеет смысла. Я так не хочу.

"Какой он!" — подумала Лилька с удивлением. Правда, так и не смогла решить — какой. Но ей и без этой ясности было радостно, что она встретила такого мальчишку именно сегодня.

Лильке даже захотелось подпрыгнуть и выкрикнуть что-нибудь, как она делала, если ее переполняло ликование. Но при Сашке это почему-то казалось невозможным. Может, потому, что он был пианистом… Или потому, что родился в Латвии, которая была для Лильки настоящим заморским царством… Или это его отец, игравший на больших органах немного смущал ее… Она ограничилась тем, что улыбнулась Сашке во весь рот и пошла быстрее.

С другой стороны от шоссе за тополями дома тоже были двухэтажные, но кирпичные, белые. Дедушка называл их "сталинскими", а Лилька не любила, когда он так говорил, потому что в этом слове было что-то отталкивающее, а сами дома ей нравились.

Перед подъездами здесь были сделаны полуарки с одной колонной-кубом, верх которой оборачивался балконом второго этажа. А высокие узкие окна обрамляли завитушки, казавшиеся Лильке очень симпатичными. Она нисколько не удивилась, что женщина с таким чудным именем, как Иоланта Сигизмундовна, живет именно здесь. Наверное, она тоже такая же — немного старомодная и потому особенно приятная.