Незабудки - страница 43

— Ну да, счастья, — неуверенно возразила Флюра. — Смотри, драные какие внутри.

— Да ты не знаешь, не знаешь! — замахал руками Мишка. — Их ведь сколько людей перенадевало, и каждому они желание исполняли… Я сказку про них читал.

— Я тоже такую сказку читала, — взволновано вспомнила Флюра. — Только она не так как-то называется.

— Ну, все равно, — поморщился Мишка, — давай я первый желание загадаю?

— А какое?

— Знаешь, попросим, чтобы мы очутились как-нибудь в Америке. Ну, не насовсем, а так, посмотреть.

— А чего там смотреть?

— А там дома есть по сто этажей и прямо на улицах кино показывают. И негры в цепях ходят…

— Не-ет, это страшно, — поежилась Флюра. — Да ты по-американски и словечка не знаешь. Я-то хоть по-татарски знаю, а ты?

— Ну, тогда, чтобы мы очутились на парусном корабле в море, и чтобы в корабле были бочки с золотом. И чтобы приплыли домой…

— А ты умеешь плавать, если парусник твой перевернется? А если утонем? Давай, лучше я загадаю.

— А ты про что?

— Я сначала загадаю, а потом скажу, — непреклонно сказала Флюра. Мишка уже натешился своей выдумкой и безо всяких калош собрался перенестись на шатучую палубу парусного корабля. Поэтому он милостиво ответил:

— Давай, загадывай.

Флюра, проверив, нет ли в калошах мышей или тарантулов, влезла в них и зажмурилась.

— Загадываешь? — заинтересовавшись спросил Мишка.

Флюра досадливо махнула рукой, мол, не мешай! Желание ее было связано с Мишкиным предложением.

«Конечно, мы сейчас договорились. Но ведь в августе мы поедем в разные пионерлагеря, да еще потом целых семь классов учиться. Да еще в пионерлагере, там же другие всякие девчонки будут?» — размышляла она, стоя в калошах счастья. И размышляла в общем правильно.

— Ну, как? — крикнул ей Мишка. Он уже прыгал по волнам на своем корабле.

— Никак. Не получается ничего, — просто ответила Флюра.

— А что ты загадывала?

— Я? Я загадывала, чтобы мы с тобой сразу стали большими.

— А-а! Это хорошо бы. Это нас дома может и ругать перестали бы за всякую ерунду.

— Да не понимаешь ты, — грустно ответила Флюра. — Мы бы тогда сразу и поженились.

— А-а! — только и сказал Мишка. К немедленной женитьбе он был никак не готов.

Тут он глянул на свои ноги и тревожно спросил:

— Флюр, а где мои сандали?

— Откуда я знаю, там где-то, — пожала она плечами. «Пусть хоть его сандали найдутся, а то ему сегодня два раза попадет», — попросила она калоши и, сердитая, скинула их с ног.

Она уже не верила в калоши счастья, но когда Мишка, размахивая сандалями, закричал: «Вот они, здесь они!» — удовлетворенно подумала: — «Ладно, хоть тут помогли».

— Вот он, голубь залетный, — встретил его на пороге знакомый голос. Елизавета Михайловна сидела за столом с мамой, они пили чай. Ему казалось, что они злорадно наблюдают, как он медлительно вытирает ноги о половик и пристраивает возле трюмо пыльные сандалии.

— Ну… спасибо за чай. Пойду. — Проходя мимо него, Елизавета Михайловна сделала вид, что хочет влепить ему затрещину (чего, конечно, никогда бы не сделала), и сказала:

— Завтра чтоб был!

Учительница ушла, и началось!

— Да до каких пор ты будешь из меня кровь пить? Да троечник ты невылазный! Да люди к тебе с добром, помощью, а тебе, шантрапа уличная, все бы чертей по задворкам гонять.

Покипятившись, мама продолжала спокойнее:

— Миша, ну останешься в третьем классе на второй год, ну, выгонят из школы. С тремя классами-то, куда тебя? Куда-а? Быкам хвосты крутить? В колхоз? Так и там сейчас полная школа нужна. И там считать надо. Ты смотри: везде сейчас грамоту требуют. А безграмотный-то кому ты нужен?

— А я женюсь, — неожиданно для себя выпалил Мишка и перестал дышать.

— Что? Как? — опешила мать.

— Я на Флюрке женюсь. Она согласная, когда мы…

На кухне что-то грохнуло, бабаня там брыськнула что ли на кошку и громко сказала:

— Ну, мать, опять новые траты. Придется еще один горшок покупать. Невесте-то, чай, отдельный нужен. С цветочком каким…

— Ты… погоди, — ответила ей мама. Губы у нее странно скривились. — Погоди, мама, мы тут сами разберемся.

— Я же говорю, когда вырастем, — хрипло прошептал Мишка.

— О-ой, не могу-у, — закатилась на кухне бабаня.