Незабудки - страница 45

— Я с папой летала на четырехмоторном самолете. Там все так шумит, так трясется, так у него крылья шатаются, прямо ужас!

Девчонки ахали, широко раскрывали глаза и незаметно начинали привирать про воздушные ямы, горящие моторы и прочие страсти.

Одна только Надюшка из его подъезда пока ничего не выдумывала и молча смотрела на флажок пламени в андрейкиных ладонях. Потом она посмотрела на серое, низкое небо, вдруг повеселела и вмешалась в разговор.

— А мой папа летал на воздушных змеях. Только меня он с собой не брал, потому что там место только на одного, и детям вообще нельзя. А когда я вырасту, он меня тоже научит на змеях летать!

Девчонки ошарашенно смолкли.

— Вот врет-то, — почему-то рассердился Андрейка. — Во-первых, на змеях никто не летает. Нет такого большого змея, чтобы он мог человека поднять, а во-вторых, у тебя и папки-то никакого нет.

Вот этого «во-вторых» Андрейка говорить не собирался. Как-то само собой выскочило.

Подружки перехихикнулись между собой, а Надюшка спрыгнула с перил, глянула на Андрейку в упор и отрывисто сказала:

— Нет есть. Есть! И на змеях летал. И корабль подарил с парусами. Хочешь, покажу, хочешь?

«Уже и реветь собралась», — испуганно подумал Андрейка.

— Ну, покажи, покажи, — как можно мягче сказал он.

Андрейка из родительских разговоров знал, что папка у Надюшки вроде бы был, но куда-то пропал. Живет она у бабушки и называет ее мамой, потому что настоящая мама приходит к ней по выходным и то не всегда.

Снова хлопнула подъездная дверь, и Андрейка успел заметить, что это прошел отец. Он не запутался в дверях и не пристал к старухе, которая вышла подышать воздухом, значит, был в норме.

…Надюшка влетела в комнату, сбросила куртку и полезла под кровать.

— Ты чего там потеряла? — удивилась бабушка.

— Ну, мам, надо мне, — досадливо ответила она и вытащила на свет ящик со старыми игрушками. Были тут кубики, забытая кукла с растрепанной прической и закатившимися навсегда глазами, кругляшки от пирамидок и поломанные дешевые брошки. Когда-то все это было настоящим богатством, а теперь с каждым днем забывалось и становилось ненужным.

Был тут и корабль с парусами. Вернее, это была модель яхты. Когда-то нарядная, с красной ватерлинией и высокой мачтой, она напоминала про далекие моря. Но ватерлиния облупилась, мачта сломалась, а паруса порвались. С яхтой произошло то, что и должно было произойти с кораблем, так и не отправленным в плаванье: она разрушилась от безделья. Нет, такой не похвастаешься. Надюшка вздохнула, задвинула ящик назад, в подкроватную тьму и почувствовала, что вот-вот заревет. Все же она успела накинуть куртку и выйти из дома.

Нахохлившийся на скамейке Андрейка проводил ее взглядом и отметил, что никакого корабля у нее не было. Он уже успел догнать отца на лестнице, и тот дал ему рубль на новую жизнь, правда, с сожалением покрутив его в пальцах. Андрейка смотрел, как Надюшка уходит за дом, и размышлял о том, что его папка все же лучше, чем совсем никакой. К тому же летом он почти не выпивает и берет его с собой на рыбалку.

…За домом в густо разросшихся кленах была конура, сложенная ребятней из фанерных ящиков и обломков шифера. В конуре иногда жил приблудный пес Жек, считавший всех ребятишек своей родней. Взрослых он недолюбливал. Взрослые иногда награждали его пинками.

К нему и пришла Надюшка. Жека в конуре не оказалось, и Надюшке стало еще тоскливее. Она просто вспомнила, как давно они с папой мастерили яхту, как папа обещал ей, что они вместе пойдут на реку и отправят его в плаванье. И там, куда приплывет этот кораблик, они построят дом и будут жить. Насчет дома, впрочем, она придумала сама, но ей казалось, что так говорил папа. Она попробовала вспомнить его, но вспоминались только руки с длинными крепкими пальцами и желтый, чем-то перебитый ноготь.

Она услышала, как за спиной захлопали по Андрейкиной куртке мокрые ветки и к ней вышел Андрейка, а за ним мокрый, как все вокруг, но совершенно счастливый Жек.

— Чего же ты спряталась? — нерешительно спросил он.

Надюшка гладила Жека по голове, всхлипывала и молчала.