Незадачливый ухажер - страница 9
— Джессика? — недоумевающе повторила Джесси.
— Разумеется. Я же не могу назвать ее Дэйном.
Далекая сирена приближающейся «скорой» избавила Джесси от возможности показать себя слезливой сентиментальной идиоткой.
— Ты молодец, Джесси.
Похвала Дэйна была словно бальзам на душевные раны Джесси. Она смотрела, как санитары умело переносят Мэри и ее ребенка в машину, и думала, как замечательно вел себя Дэйн и какие слова осуждения ждут ее, когда они останутся с ним наедине.
«Ты молодец, Джесси». Ничто не могло удивить ее больше, чем эти слова.
— Это я во всем виновата, — сказала Джесси. Почему она решила признаться в этом, было выше ее понимания.
— Думаю, Мэри с тобой не согласится.
— Мы так волновались, что не додумались проверить бензин. — Джесси повернулась к Дэйну и посмотрела ему в глаза. — И все же я должна была…
— Тс-с. — Он прервал ее, приложив палец к губам. — Все хорошо. Не стоит изводить себя тем, что могло бы случиться…
— Ты прав, — нехотя согласилась Джесси.
— Конечно, я прав. Я же шериф и всегда прав. — Его шутливые слова словно сняли тяжесть с ее плеч.
— Что будем делать с машиной Мэри?
— Пайк уже едет сюда с канистрой бензина. Он отгонит машину в город.
— Но я сама могу вести ее…
— Я отвезу тебя домой, — настаивал Дэйн. — После того как мы заедем в больницу и поздравим молодого папашу.
Джесси всего один раз встречала Кевина Тэйлора. Тогда он показался ей крупным и сильным мужчиной. Сейчас он выглядел хрупким и уязвимым. Он сидел возле кровати, держа спящую Мэри за руку.
— Мы с женой обязаны вам, — тихо сказал Кевин. — Я даже боюсь подумать, что могло произойти, если бы Мэри оказалась одна.
Джесси была готова объяснить свою настоящую роль в этой маленькой драме, но Дэйн с силой сжал ее руку, и она промолчала.
— Джесси отлично выполнила роль моего ассистента.
— Боюсь, — продолжил Кевин, — когда Мэри проснется, она будет сильно смущена всем этим.
— Нет, — возразила Джесси, — не будет. Рождение ребенка — самая замечательная вещь, которая может произойти с женщиной. Если же Мэри заикнется о стыде, ты должен объяснить ей, что происшедшее на Восьмой автостраде было Божьим чудом и здесь нечего стыдиться.
Несмотря на свой запал, Джесси покраснела. В ее ушах все время раздавались слова Дэйна: «Ты молодец». Мысль о том, что он доволен ее поступком, вызвала вторую волну краски на щеках.
Через полчаса Дэйн и Джесси были уже на обратной дороге в Брант-Милз. Джесси сидела на переднем сиденье патрульной машины, отодвинувшись как можно дальше от Дэйна.
— Я не кусаюсь, — заметил он.
— Знаю. Я просто сама до сих пор чувствую смущение. Не верится, что мы… что ты это сделал.
— Ты очень помогла мне, Джесси. Один я бы не справился.
Джесси отрицательно качнула головой:
— Ты бы смог. Ты всегда отлично владеешь ситуацией.
«Вовсе нет. Возле тебя я постоянно теряю контроль над собой».
— Спасибо за комплимент, Джесси. Но если говорить правду, я был напуган до смерти.
— Но почему? Ты же знал, что делать. Ты сам сказал, что часто присутствовал при родах…
— Три раза, — прервал ее Дэйн. — И это включая рождение Джессики.
Джесси прыснула и, не удержавшись, расхохоталась. Она не могла остановиться, от смеха у нее даже слезы потекли из глаз.
— Ты упустил свое призвание в жизни, Дэйн!
— Что? Думаешь, из меня получился бы хороший врач?
От этих слов Джесси захохотала еще сильнее.
— Н-нет, — удалось ей выговорить наконец, — но ты стал бы отличным игроком в покер'.
Наступившие сумерки окутали машину серой мглой. Джесси заснула, подложив руку под щеку. Чтобы удержаться и не обнять ее, Дэйн с такой силой обхватил руль, что побелели костяшки пальцев.
«Тебе это не нужно», — напомнил ему внутренний голос.
Дэйн не понимал, как сидевшая рядом с ним женщина-ребенок смогла завоевать его сердце, но это случилось, и с этим фактом нельзя было не считаться.
Он мог поклясться всем, чем угодно, что Джесси невинна. Но в нем она зажигала сумасшедший чувственный огонь.
Джесси, как он понял, была страшно не уверена в себе. Она, очевидно, вела замкнутый образ жизни и долго жила одна. Интересно, что с ней случилось в прошлом? Что вызывало такое самоуничижение и привычку извиняться за все, что она не могла изменить?