Незавершённый уход - страница 22

— Хозяин вам плохо? — Слуги засуетились вокруг воеводы.

— Подите прочь! — Еле еле произнес воевода. Холопы отступили и удалились на почтительное расстояние.

— Да уйдите же вы! Со мной все хорошо! — Воевода произнес это слабым и обреченным голосом. Холопы, хотя и нехотя, удалились восвояси, оставив хозяина наедине с его думами тяжкими.

Свежий воздух слегка освежил его, но тут волна за волной начались движения желудка, его начало сильно рвать. Видения или воспоминания накатили вновь. И он уже не помнил где он находиться и что с ним происходит. Он увидел множество событий попеременно сменяющих друг друга. Город уже ему не вспоминался, зато, почему-то, начали вспоминаться степи и какие-то люди на конях и живущие в кибитках и вереницы, нескончаемые вереницы пленников связанных то веревками то цепями, это были мужчины и женщины и дети. Все унылые и обреченные с потухшим взором, они шли и шли, куда то и погонщики кожаными кнутами гнали их в далекие края, а вокруг эта нескончаемая степь и ковыль по пояс. Почему-то он вдруг почувствовал, что все это его люди, что все происшедшее имеет непосредственное отношение именно к нему к воеводе, но почему? Ведь он никогда не занимался работорговлей, честно выполнял свой долг, защищал жителей Новгорода. Он же княжич, Рюрикович. Как же так? «Какое это имеет отношение ко мне? Почему это со мной? Что же это за дьявольское наваждение?» — С негодованием думал Всеволод. Сколько раз он сажал этих проклятых работорговцем на кол, отбивая набеги и освобождая своих земляков из плена. Никогда не щадил тех, кто пытался продать славян в рабство чужеземцам, хотя конечно никогда не гнушался иметь возле себя холопов из своих. Но холопы — это как часть семьи, малые беспомощные людишки, которых нужно опекать. А тут такое? Нет, никогда не было пощады этим хазарям, печенягам и иже с ними от воеводы и его дружины. Лютая смерть настигала их всегда и везде, куда мог добраться воевода. А тут! Воеводу рвало и трясло. Теряя сознание, он начал оседать на землю. Его роскошная шуба, которую он одел по такому торжественному случаю, хоть и не по погоде, смягчила его падение, и он плавно осел на колени.

И тут. Он наконец-то понял. Все понимание пронеслось в один миг перед его взором, это был поток, подобный водопаду, как будто множество жизней пронеслось перед его глазами. Озарение! Ему вдруг стало так хорошо и спокойно на какое-то мгновение, и в следующую же минуту тревога опять охватила его. Нет! Это была тревога не за себя. Скорее за близких, за дочку, за все, что происходило вокруг него. И вновь, он вспоминал эту гигантскую чашу подобную морю. В ней, именно в ней как в окне он увидел все, что так сильно стремился понять в эти важные для него мгновения.

Он вспомнил слова из этих странных книг, которые так часто читал когда-то очень давно и которые внушали ему чувство огромного превосходства перед другими людьми, иноверцами, вспомнил празднества, молитвы. Вспомнил свой род занятий. От этого ужас снова вошел в его сердце, но он уже не так сильно бередил его душу. Воевода увидел себя во всех этих ролях. Но, что самое важное, он понял, что все те минувшие события, его поступки и деяния непосредственно перепылились воедино и теперь стали вот этим самым пышным весельем, на котором он сейчас присутствует. Как они переплелись и какова развязка — сие было ему пока неведомо. Его опять начало дико рвать, воспоминания о золотой чаше снова нахлынули на бедного воеводу. Он тонул в этом золотом или медном, сверкающем море, захлебывался и снова рвал. Как будто пытаясь очистить все свое естество от всякой накопившейся, за все время существования его сущности, мерзости.

— Господи! За что мне это? — хрипел он содрогаясь. — Да когда же это все выйдет из меня? Чем я прогневал тебя Господи?

Внезапно силы оставили его и он забылся глубоким сном.

Очнувшись через мгновение, он почувствовал, как кто-то тряс его за плечо.

Обернув голову Всеволод увидел улыбающегося и еле еле держащегося на ногах Кузьму. Казалось, купец и хмель прочно сдружились между собой. Несмотря на количество выпитого, он сохранял некоторую ясность мышления. Хотя походка его и была далека он идеальной, все же купец соображал еще весьма неплохо.