Нежные объятия осени - страница 9
— А что со мной не так? — спросила она, когда пришла в себя.
— Во что ты одета? — Эллис обличительным жестом указала на подобие юбки. — А если точнее — почему ты практически раздета? Где твой плащ, позволь тебя спросить? А этот грим на твоем лице… Фу, какой кошмар!
Анжела подбоченилась и презрительно взглянула на тетушку.
— Да ты себя-то в зеркало видела? Застиранная рубашка на три размера больше, чем нужно, вытянутые на коленках и к тому же грязные штаны, армейские ботинки… Посторонний человек даже не заподозрит, что ты женщина. А отсутствие косметики на твоем лице тоже вряд ли говорит в твою пользу. В твоем возрасте необходимо краситься!
— Мы сейчас говорим не обо мне! — воскликнула Эллис, понимая, что Анжела во многом права. — Я, как ты верно подметила, человек взрослый и сама решаю, во что одеваться, когда выхожу в сад. А вот ты слишком мала, чтобы самостоятельно принимать такие решения.
Анжела громко фыркнула.
— Мне не три года. Хотя я и в три года уже выбирала, что мне надеть.
— Анжела, ты выглядишь, как… как… падшая женщина!
— Проституток ты не видела, дорогуша, — невозмутимо произнесла Анжела. — Не говори, о чем не знаешь.
— А ты… з-знаешь? — Эллис была настолько поражена, что начала заикаться.
— Я вообще многое повидала на своем веку, — тоном мудрой женщины сказала Анжела.
Эллис непременно рассмеялась бы услышав такое заявление минут десять назад. Однако сейчас ей было не до смеха. Она намеревалась показать дерзкой девчонке, что в этом доме играют по правилам, установленным Эллис Хок.
— В общем, так. — Эллис преградила племяннице путь к калитке. — Или ты немедленно переоденешься и смоешь с лица косметику — но и тогда я не разрешу тебе без сопровождения гулять по окрестностям, или я силой затащу тебя в дом и запру в твоей комнате!
Племянница и тетя обменялись оценивающими взглядами. Каждая просчитывала свои дальнейшие действия и прикидывала возможности противника. Анжела, к своему сожалению, поняла, что силы не равны, но, гордо вскинув голову, произнесла:
— Ты мне не мать и не имеешь права учить меня жизни!
— Согласна с тобой, — сказала. Эллис. — И поэтому я прямо сейчас позвоню твоему отцу. Пусть Том решает, что можно, а что нельзя.
Анжела сникла. Битва была проиграна. Отец, конечно, встанет на сторону Эллис, потому что он очень хочет, чтобы дочь оставалась у тетки как можно дольше.
— Ну и что же мне надо надеть, чтобы пойти погулять?
— Что-нибудь приличное. И тебе придется подождать, пока я закончу работу в саду: потому что я отправлюсь на прогулку с тобой.
— Это еще зачем?! — взвилась Анжела.
— Затем, что Смолбридж, хоть и кажется тихим и уютным городком, все же полон опасностей. А ты совершенно не представляешь, где и что находится. Еще забредешь в какое-нибудь сомнительное место…
— А здесь есть такие места? — скептически спросила Анжела.
— Если и есть, я тебе их не покажу. Итак, что ты решишь: будешь сидеть дома или…
— Или.
— Я освобожусь через полчаса, — сказала Эллис.
Они разошлись в разные стороны и ни разу не оглянулись. Эллис одержала верх, но почему-то это не доставило ей радости. Она чувствовала, что эта победа еще ей аукнется.
— Если бы у меня была дочь, — пробормотала Эллис, снова опускаясь на колени перед клумбой, — она бы…
Эллис так и не договорила. Раньше она считала, что ее дети, будь они у нее, стали бы образцом для подражания. Однако теперь у нее не было никакой уверенности в том, что ее собственная дочь не вела бы себя ровно так же, как Анжела. Подростки непредсказуемы. В конце концов, эта девочка ее близкая родственница, но даже самый наблюдательный человек не нашел бы никакого сходства.
Том испортил девчонку! Эллис в который раз помянула брата недобрым словом. И он имел наглость жаловаться на то, что дочь невыносима!
Эллис уже как-то успела позабыть, что еще вчера намеревалась стать для девочки родной матерью. И что страшно сочувствовала Анжеле, тоже забыла. В сущности, последние слова Тома оказались пророческими. Эллис уже была близка к тому, чтобы позвонить ему и попросить забрать Анжелу. Останавливало Эллис лишь нежелание признавать, что брат был прав. И еще — злость на себя. Ведь никто и никогда до этого дня не мог бы обвинить Эллис Хок в том, что она пасует перед трудностями.