Нежные объятья апокалипсиса (СИ) - страница 38

Иллюзия и реальность, желание и действительность, представление о чем-то и осознание того, как это устроено на самом деле. Два клоуна на арене жизни. Один — в красочном костюме и ярком гриме, смешит до колик в животе, кривляется, гримасничает, играет, отдаваясь игре полностью, ярко, красочно, феерично. Другой — будто его бедный родственник, в заношенных серых штанах и линялой футболке, без грима, как есть, без арены и зрителей, без гримас и кривляний, все как есть, без роли и даже не пытается играть, он чувствует, ощущает, проживает…

Если бы не усталость долгого путешествия, то того поцелуя просто бы не было.

Если бы не потерянность и страх первой ночи в поселке, то той ночи между ними просто бы не было.

Дальше — лишь инерция, и страх провести долгую зиму в одиночестве. И вот все стало на свои места. Ни движения, ни чувств, только пустота.

Можно продолжить, будто не было этого чувства пустоты, достать белила и колпак с бубенчиками. Можно расстаться, прямо сейчас, сказать, что между ними ничего не может быть, встать и уйти. Будет больно, обоим, но это пройдет.

Дрожь начала стихать, Вера повернулась, посмотрела на Кирилла и сказала:

— Ты ударился, что ли?

— В смысле?

— У тебя огромная красная полоса через весь лоб.

— А, это. Поспорил с реальностью о расположении дверного косяка.

— И как?

— Как всегда, реальность преподнесла очередной сюрприз.

— Мило. Ты так и будешь сидеть или, наконец, поцелуешь меня?

Он смотрел на лицо Веры, глаза, нос, губы. Две недели назад он переспал с ней, а на утро не мог вспомнить ее лица. Если бы не усталость дороги и не те распятые парни, близости бы между ними не было. Если бы не падение астероида и все эти разрушения и смерть, этого бы вообще ничего не было, и не пришлось бы решать, что правильно, а что нет. Кирилл придвинулся к Вере и поцеловал ее.

— Прости, я не могу, — Кирилл отстранился от Веры и сел на постели, голые стопы касались холодных досок пола.

Обнаженная Вера лежала на кровати, одеяло доходило лишь до середины бедер.

— Что-то не так? — Вера приподнялась, облокотившись одной рукой о подушку.

— Ты самая красивая девушка, из всех кого я когда-либо знал, — произнес Кирилл.

Вера молчала.

— Ты мне нравишься, действительно, нравишься.

Вера продолжала молчать, однако, натянула одеяло до подбородка и села на кровати.

— Поэтому я хочу быть с тобой честен. Я… Я считаю, что нам надо расстаться… пока все не зашло слишком далеко.

— Ты какой-то тихий сегодня, — сказал Аркаша.

Утро было в самом разгаре, но воздух еще не прогрелся, и стекла в салоне кроссовера были подняты. Они ехали по шоссе в город. Аркаша — водитель, Кирилл на сиденье рядом смотрел в окно на проносящийся мимо пейзаж: осенние поля и лес. Следом за кроссовером держалась газелька с Захаркой за рулем. Новенькие парень и две девушки ехали с Захаркой в качестве пассажиров.

— Ночью с Верой расстался.

— Сожалею. Хочешь поговорить?

— Да пока не особо.

— Ну ладно. Если что, я всегда рядом.

Город. На карте всего лишь точка на пересечении дорожных линий.

Покосившийся указатель с названием города поприветствовал их, и вот уже потянулись первые здания. Пригородный поселок. Одноэтажные, реже двухэтажные дома. Архитектура конца девятнадцатого — двадцатого века перемежается современными домами. Город растянулся у подножия Уральского хребта, и полуразрушенные дома замерли на фоне гор и таежных лесов.

Людей не видно. Аркаша въехал в центр города в поисках рынка, гипермаркета или оптового склада. Потянулись двухэтажные многоквартирные дома. Где-то не хватало лишь стены, и внутренности квартир были хорошо видны. Где-то рухнула половина дома или целый дом, осколки кирпичей были рассыпаны щедрой рукой по проезжей части. Приходилось осторожно объезжать, чтобы не повредить автомобиль.

Обычный уральский город. Возник веке в семнадцатом-восемнадцатом. Сначала в виде поселка возле рудодобывающих шахт, где ковыряли из недр земли железо, медь, олово. Поселок разросся и превратился в город. Даже сейчас Кирилл чувствовал в нем что-то особенное: город с историей, город, где люди жили уже несколько веков, город с корнями. Сам Кирилл родился и вырос в городе, что возник уже при советской власти и где перед падением астероида жили вперемешку потомки репрессированных и потомки энтузиастов светлого будущего, и те и другие — потомки людей, оторванных от своих корней ради служения идеалам, которые потом оказались всего лишь иллюзией. Разница между городами была ощутимой. Два города, два разных духа, две разных атмосферы.