Незваный, но желанный - страница 6
Посмотрев на шефа пытливо, я заметила испарину у него на лбу, видимо, немало сил на Волкова потратить пришлось.
– Григорий Ильич в порядке? – спросила я осторожно.
Ну правильно, отставку мне после дадут, не в приказе же личные дела обсуждать. Сейчас разговор деловой.
– Кто? – распахнул Семен свои сапфировые очи. – Ах, Чарльз Гордон уездного разлива, господин Волков. Разумеется, в порядке, хороводится с великими островными чародеями, в сонных пределах находясь. И дней семь еще там находиться будет.
– Перфектно… – Я запнулась, потому что мое паразитное слово шефа не радовало. – Он хороший парень, Волков этот, и добрый сыскарь, не хотелось бы…
И снова запнулась, подвесив окончание фразы, голос дрожал, реветь хотелось. Экая ты, Крестовский, дрянь. Неужели трудно было со мною как-то мягче порвать? Хотя бы письмом. Чтоб у меня чуточку времени на страдания осталось. Я ведь не железная и сразу про несколько вещей думать не могу.
– Хороший? – Семен протянул мне цепочку. – Ну-ну…
Наши пальцы соприкоснулись, когда я брала с его ладони оберег, привычная искорка пробежала под кожей к локтю. Спокойно, Геля, дыши. Забудь обо всем, отпусти, с самого начала понятно было, что не сладится у вас. Ты женщина современных взглядов, сильная и независимая, а он… Он это он. Твой начальник. И хороший, кстати, начальник, лучший из возможных. Поэтому страдать ты после будешь, в одиночестве. Сейчас честь мундира блюди.
Медленно вернула я цепочку на шею, спрятала ее за воротом, расслабленно опустила руки на колени.
– Думаю, про господина Волкова вам уже приказные все рассказать успели.
Крестовский кивнул, указывая на картонную папку:
– Рассказать и показать.
– Тогда я, с вашего позволения, повторяться не буду. – Голос уже не дрожал, только смотреть я старалась не на на собеседника, а чуть в сторону. – Приступлю непосредственно к делу, за которым вы меня в этот город направили. Блохин Степан Фомич, покойный пристав…
Рапорт длился минут двадцать. Подробно изложив все свои предположения и перечислив действия, я двигалась от события к событию. Шеф слушал внимательно, не перебивал, ему, в отличие от меня, записывать для памяти не требовалось.
Закончив, я налила из графина воды в стакан и осушила его до донышка.
– Понятно…
Я повторила манипуляции. Подождав, пока я отставлю посуду, Семен спросил с фальшивым дружелюбием:
– Стало быть, по факту у нас в приказе находится арестованная опиумщица, обвиняемая в убийстве госпожи Чиковой, и тело супруга последней?
– Именно. Мишкина в этом убийстве призналась, и как только будет возможно продолжить допросы, убийство Блохина…
– А Чиков?
– Что Чиков?
– Его застрелил некий мальчишка по фамилии Степанов из вашего револьвера?
– Да.
Смысл его вопросов от меня ускользал, потому что буквально пару минут назад я это все другими словами уже излагала. Застрелил в целях самообороны, сам о том пока не знает. И никто не знает, кроме меня, Волкова и приказного извозчика, который тело в морг отвез.
Ноздри Семена Аристарховича гневно раздувались, а глаза метали молнии, я даже о страданиях в испуге позабыла.
– То есть… – начал шеф едко, но тут в дверь постучали, и он громко велел: – Войдите!
– Ваше превосходительство, – Давилов посторонился, впуская посетителя, – тут к ее высокоблагородию…
– Евангелина Романовна! – возник на пороге адвокат Хрущ. – Доброго вечерочка.
Цепкий его взгляд метнулся от меня к Семену.
– Невыразимо счастлив лицезреть, так сказать, воочию великого чародея. – Он поклонился. – Наслышан, наслышан. Весь Крыжовень новостями бурлит. Андрон Ипатьевич Хрущ, так сказать, адвокат, к услугам вашего превосходительства.
Крестовский кивнул и посмотрел на меня со значением, я привычно подхватила мяч.
– Присаживайтесь, – предложила гостю, указывая на свободное кресло. – Здравствуйте, драгоценный Андрон Ипатьевич. В каком качестве визитируете? Защитником убийцы или распорядителем похорон?
Посетитель поправил траурную повязку у локтя.
– Поверенным в делах господина Бобруйского, о покраже заявить явился.
– Что похищено? Когда? Кем? – изобразила я деловитость.
Адвокат сел вполоборота к столу, на колени его легла кожаная папка.