Ничего для себя. Повесть о Луизе Мишель - страница 24
— Хочешь побыть здесь? — спросила Мари. — Я скоро вернусь.
Луиза осталась одна. Подошла к окну, где стояло обитое красным плюшем кресло, — видимо, Теофиль любил читать, сидя здесь. На подоконнике лежала «История десяти лет» Луи Блана и стояла пустая пепельница.
Луиза опустилась в кресло, задумалась, глядя в окно. За горбами красных черепичных и сизо-свинцовых крыш вонзались в небо шпили соборов, блестел купол Дворца Инвалидов. По зимнему небу неслись разорванные ветром облака, солнце даже не угадывалось за ними.
Она не знала, сколько времени просидела так. Кончался серый зимний день, в углу комнаты сгущалась тьма.
Неслышно вошла Мари, чиркнула спичкой, зажгла газовый рожок у двери.
— Ну, погрустила немножко? Вот и хорошо. Надеюсь, все обойдется. Хотя… откровенно говоря, Луиза, я боюсь, что нашим сорванцам нынешний бунт не пройдет даром…
И Мари оказалась права: ей и Луизе пришлось лишних два месяца носить в Сент-Пелажи передачи, — Теофилю и Риго суд прибавил к прежним срокам по два месяца.
И лишь весной, когда на платанах и каштанах набухали и лопались почки, Луиза и Мари встречали у ворот тюрьмы сначала Теофиля, а через две недели — уже вместе с Теофилем — Рауля.
— Ну вот, наконец-то мы можем отправиться в «Ренессанс»! — вскричал Риго. — Надеюсь, кто-нибудь из вас одолжит мне десяток франков? Я стосковался в тюремной пещере по бокалу доброго перно!
Он был неисправим, этот задира и весельчак, будущий прокурор Коммуны, которому шел тогда двадцать третий год!
В «Ренессансе», как только Риго появился на пороге, почти все бывшие там повскакали с мест.
— Риго! Рауль! Пропащая душа! Узник темницы Иф! Принялись сдвигать столики, кто-то уже тащил от стойки винные бутылки. Хозяин «Ренессанса», толстощекий и краснолицый, с нафабренными усами, следил за суматохой с довольной усмешкой. Ну, раз в кафе появился мосье Риго, значит, оно пустовать не будет. Правда, прибавится не только франков в кассе, прибавится и беспокойства: чаще будет заглядывать полиция, чаще станут дежурить за столиками шпики. О, с мосье Риго шутки плохи! Ну вот, кажется, угадал, начинается!..
Да, Рауль Риго, только что севший за стол, вдруг отодвинул бокал и, озорно подмигнув, доставая на ходу табакерку, направился в полутемный угол кафе, где два субъекта скучали за кружкой пива. Наметанный взгляд Риго сразу приметил филеров — у него на них было особенное чутье, — недаром сам Бланки как-то заметил: «У Риго определенное призвание, он рожден, чтобы стать префектом полиции!»
Иронически усмехаясь, постукивая пальцем но табакерке, Риго подошел к сидевшим в углу.
— О! Бонжур! Как изволит поживать полицейский комиссар по надзору за молодежью, ваш обожаемый начальник мосье Лагранж? Не угодно ли понюшку? Угощайтесь, пожалуйста!
Мари шепнула Луизе:
— Ой, боюсь, Луизетта, недолго нашим сорванцам разгуливать на свободе! Видишь, что выделывает?!
Луиза кивнула, а стоявшие у столов в ожидании Риго скандировали хором:
— Шпи-ков вон! На-воз Им-пе-рии во-о-о-он!
Один из субъектов в углу пытался защищаться:
— Уверяю вас, вы ошибаетесь, мосье Рауль Шорж Адольф Риго!
Обернувшись к друзьям, Риго расхохотался.
— Вы слышали?! Ищейки Лагранжа полностью вызубрили мое имя! Сие делает честь мне и их способностям, не правда ли? Какая завидная лакейская прилежность! О, вы, мосье, не даром получаете сребреники комиссара Лагранжа!
Смущенно бормоча, не допив пива, шпики под хохот и улюлюканье зала ретировались через боковую дверь.
Когда Риго вернулся к компании, один из студентов, расплескивая вино, поднял над головой бокал.
— Мадемуазель и месье! Предлагаю тост за Робеспьера грядущей революции!
Тост подхватили, но Риго протестующе вскинул руку.
— Э, нет! Я не желаю быть похожим на Неподкупного! Своим «Верховным Существом», своей «новой религией» он унижал саму идею революции! Нет! Уж если говорить о преемственности, я желал бы быть похожим на Эбера или на Клоотца![8] И не только жить, как они, а и умереть так же мужественно, как сумели они в ошейнике гильотины!
Сидя рядом с Теофилем, Луиза искоса поглядывала на него и радовалась: на впалых и серых после тюрьмы щеках появились пятна румянца, ярче стал блеск антрацитовых глаз. «Да, — думала она, — в будущих боях Тео-филь и Риго пойдут впереди других, — я буду счастлива идти плечом к плечу с ними».