Ничего для себя. Повесть о Луизе Мишель - страница 40
Луиза спросила у стоящего рядом, показывая глазами:
— Это кто?
Тот проследил за ее взглядом, и губы его чуть приметно дрогнули, будто он испугался.
— Тш-ш! — ответил едва слышно.
Через полчаса, на улице, когда они медленно шагали за катафалком, Теофиль на вопрос Луизы сказал, что это — Огюст Бланки, приговоренный к смертной казни за организацию восстания против Луи Филиппа в тридцать девятом году, просидевший десятки лет в крепости Мон-Сен-Мишель, недавно бежавший из тюрьмы на Корсике. Бланки не имеет права появляться во Франции, если его опознают — снова тюрьма! Он «вечный инсургент», «вечный узник!».
Но это было чуть позже, а пока в дом набивалось все больше людей, Луизу оттесняли вглубь. Теперь, через окно, за пылавшими на подоконнике геранями она видела множество обнаженных мужских и покрытых чепцами и шляпками женских голов.
Возвышаясь над толпой, сквозь скорбное человеческое море медленно пробирался к дому погребальный катафалк, запряженный темными, в траурных попонах, лошадьми, высокие белые султаны мерно покачивались над их головами. Служитель в черном сюртуке и блестящем цилиндре что-то говорил, разводя в стороны руки.
Рядом со служителем на облучке стоял высокий и стройный человек тоже во всем черном, — лицо Луизе знакомо. Когда катафалк приблизился, она узнала: Гюстав Флуранс! Она с восхищением слушала его дерзкие атеистические лекции по естественной истории в Коллеж-де-Франс.
В комнате становилось теснее, Луиза вскоре оказалась у изголовья гроба, рядом с братом убитого. Она слышала, как Луи Нуар шепнул Делеюпозу:
— Но как же вынесем? Невозможно!
— Поднимем вверх! — кратко отозвался Делеклюэ.
— Тогда пора. Катафалк у подъезда, — сказал Жюль Валлес.
И вот десятки рук подняли гроб, обитый красным и черным шелком, и он словно поплыл над головами к двери, передаваемый с рук на руки. Следом за гробом двинулись люди, минут через десять Луиза с Теофилем были на крыльце. Черно-красный гроб с серебряными кистями покачивался над толпой.
— Идем! — приказал Теофиль Луизе, проталкиваясь сквозь толпу к катафалку. — Не отставайте!
— А где хоронить? — спросила она. Теофиль не ответил.
Да, это еще предстояло решать! Одни, возглавляемые неистовым Флурансом, требовали нести останки Виктора через весь Париж — на улицу Абукир, к редакции «Марсельезы», и оттуда, после гражданской панихиды, — на кладбище Пер-Лашез.
— Да, через весь Париж?! — сверкал синими глазами Флуранс. — Мы не должны отступать! Мы встали на дорогу восстания, на порог революции! Нам ли, братья, бояться крови?!
Спокойный, седой Делеклюз возражал Флурансу, а похоронная процессия с печальной неторопливостью приближалась к главной авеню Нейи, ведущей к центру Парижа.
— Я ничего не предвижу, Гюстав, кроме тысяч и тысяч напрасных жертв! — убежденно качал головой Делеклюз. — Бесспорно, мы должны отомстить за Виктора. И отомстим! Но не сегодня! Поймите, Флуранс, Империи сейчас нужен лишь повод для избиения. Нас ждут засады, каким бы путем мы ни пошли. Генералы Баденге готовы на любую провокацию, только бы перебить побольше республиканцев!
И все же те, кто хотел нести тело Виктора по Парижу, попытались повернуть катафалк к Елисейским полям. И когда служитель похоронного бюро отказался подчиниться, они перерезали постромки и сами впряглись в траурные дроги.
Делеклюз бросился к Луи Нуару:
— Луи! Только вы можете предотвратить бойню! Вы брат! Вас послушают! Остановите, пока не поздно!
Секунду помедлив, Луи Нуар вышел и встал перед катафалком, преграждая путь.
— Я не желаю для брата кровавых похорон! Погребем его на кладбище Нейи!
О, как Луиза была не согласна с ними, с Луи Нуаром и Делеклюзом, как ей не терпелось сразиться с коронованной сволочью и ее приспешниками. Но шедший рядом Теофиль стиснул ей руку, и она подчинилась.
Кладбище Нейи…
Луиза не слушала, что говорили над гробом, так ей было тяжко. От тревог, от бессонной ночи она очень ослабела, и когда могилу зарыли и покрыли горой венков, Луиза не в силах была идти. Теофиль нанял фиакр: к концу похорон они во множестве поджидали у кладбища.
Словно сквозь сон Луиза видела, что в стоявший впереди экипаж сели Анри Рошфор и Паскаль Груссе. Но большинство участников похоронной процессии возвращалось в Париж пешком. Шли плотной толпой, растянувшейся на километры. Экипажи и кареты, подчиняясь ее движению, следовали вместе с нею.