Ничего для себя. Повесть о Луизе Мишель - страница 60

— Что с вами, мадам? — испуганно склонилась над ней Луиза. — Вам плохо?

— Оноре… Оноре!.. Они убьют моего мальчика! — бормотала упавшая. Белокурые, с сединой волосы выбились из-под старенькой шляпки, по серой щеке текли слезы. — О, я забыла положить ему теплое белье… Оп простудится осенью… он не умеет беречь себя…

Андре и Луиза подняли потерявшуюся от горя женщину, вывели на площадь, подозвали фиакр и довезли до дома. В пути несчастная мать сквозь слезы рассказывала: нет, Оноре не единственный, но старшему, Эмилю, пришлось бежать в Швейцарию, иначе он в мае сел бы на скамью подсудимых. Нет, нет, мадемуазель, он не преступник, поверьте мне! Просто он и его друзья хотели, чтобы рабочему жилось полегче… Ах, неужели святая Мария и господь бог не видят неправды, а если видят, то как же они терпят ее? Мой грешный разум мутится, я ничего не могу понять…

Луиза и Андре пытались ее успокоить.

В Ла-Шапель, в одном из переулков за базиликой Жанны д'Арк, они помогли мадам Либре вылезти из экипажа, поднялись с ней на второй этаж. Двери из передней в комнаты распахнуты, за дверью справа над белоснежной кроватью — чугунное распятие, комната напротив завалена книгами.

Хозяйка перехватила взгляд Луизы.

— Да, Эмиль много читал! К нему приходили друзья, и они спорили целыми ночами. Правда, я не все понимала, но, клянусь вам, они не хотели плохого! Присаживайтесь, пожалуйста, мадемуазель, я так благодарна, я сейчас сварю кофе…

Даже беглого взгляда на убогую кухню было достаточно, чтобы понять: если хозяйка сварит для гостей кофе и подаст к нему кусочек хлеба с сыром, она обречет себя на голодный день.

— Простите, мадам! — остановила Луиза хозяйку, вставая. — Мне необходимо купить кое-что для дома. Я заметила вывеску напротив. На полчаса я оставлю вас.

— Ну нет! — возразила Лео. — После вокзальной давки мне необходим чистый воздух. Лучше вы, Луиза, побудьте с мадам Либре, а я пройдусь. И не спорьте со мной!

Когда дверь за Андре захлопнулась, а хозяйка принялась хлопотать на кухне, Луиза прошлась по комнатам, разглядывая фотографии на стенах. На многих снимках — молодой мужчина, черноусый и статный, и белокурая женщина с двумя малышами.

— Это ваша семья, мадам Либре?

— Да. Я, мой Жан и мальчики.

— А ваш муж где, мадам Либре?

— О! — И такая горечь прозвучала в ее голосе, что Луиза пожалела о вопросе. — Мой Жан погиб на баррикаде Пти-Пон в июне сорок восьмого… Никогда не забуду тех дней, мадемуазель Луиза, потому и не осуждаю сыновей…

Луиза прошла на кухню и поцеловала мадам Либре в щеку.

— Вы позволите посмотреть книги ваших сыновей?

— Да, пожалуйста. Я там ничего не трогала и не стану трогать, пока они не вернутся. К счастью, у нас обошлось без обыска.

— А кто бывал у ваших мальчиков, мадам Либре?

— Я весьма уважала мосье Варлена! Простой переплетчик, он производил впечатление очень образованного господина. И как прекрасно говорил! К счастью, ему удалось скрыться от жандармов! Бывали у нас и мосье Малой, знаете, такой бородатый, доброе спокойное лицо, и мосье Толен, и другие из Товарищества Рабочих. Уверяю вас, мадемуазель Луиза, они честные, благородные люди, и вдруг узнаю, что все в тюрьме!.Знаете, я становлюсь грешницей! Иногда ловлю себя на мысли, что упрекаю божью матерь и всевышнего за судьбу бедняков. Слишком много власти забрали у нас богачи: у них и дворцы, и деньги, и полиция, и митральезы.

Луиза обняла вздрагивающие плечи старой женщины.

— Успокойтесь, мадам Либре! Скоро наступит царство справедливости и каждый получит по заслугам.

— Ах, если бы, мадемуазель!

Луиза прошла в комнату сыновей Либре, оглядела стол и полки. Да, многое знакомо, читано и перечитано.

И так же как и на ее столе, лежат недописанные странички.

Присела к столу и прочитала исчерканный черновик:

«Германские братья! Во имя мира, не слушайте продажных или рабских голосов, которые желают вас обмануть, изображая в ложном свете настроение умов во Франции. Будьте глухи к безумной провокации, потому что война между нами есть война братоубийственная!.. Наш раздор поведет лишь к полному торжеству деспотизма!.. Каков бы ни был результат наших общих усилий, мы, труженики всех стран, члены рабочего Интернационала, не признаем никаких границ и шлем вам, как залог неразрушимой солидарности, привет работников Франции…»