Ничего кроме правды - страница 17

Правда, у меня тоже был телефон, но я абсолютно не знал, кому бы позвонить. Так прошёл вторник, так прошла среда, так прошёл четверг. И, наконец, пятница, 16 часов, когда все секретарши агентства накрыли чехлами свои пишущие машинки и крикнули на прощание: «Приветик, до понедельника!», а я был абсолютно разочарован.

За 4 тысячи марок, как я учил в универе, необходимо принести фирме не менее пятнадцати тысяч марок дохода, таков расчёт прибыли и дохода. Вместо этого я сидел без дела и с утра до вечера пялился на войлочную столешницу, куда я булавками пригвоздил «Топ 50». И при взгляде на «Y. M.C. A.» Village People и Boney M с «Mary's Boy Child» на первом месте мне думалось: Болен, тебе нужно туда! Тебе нужно туда! Тебе нужно туда!

Меня особенно бесило, что, как мне казалось, вокруг меня сидели сплошь битые карты и пустышки. Эта живая развалина, например, даже не умела играть ни на каком инструменте. А я думал: «Что же делает здесь этот слепец? За что же, простите, получает он деньги?»

Чтобы объяснить известнейшим людям музыкального рынка, что здесь сидит Дитер Болен, у которого полно клёвых музыкальных идей, чтобы сделать их ещё известнее и богаче, понадобились кассеты для рассылки. Тогда как мой коллега Живая Развалина для той же цели с большой шумихой арендовал студию, сочиняя за 4000 марок один альбом, который потом было не продать, и так в год выбрасывалось 30 000 марок, я сидел дома в полукомнате и тискал свою старую подружку, Revox–машину. Принцип работы такой вот машины был следующим: работа состояла из четырёх независимых друг от друга частей, которые можно было записывать по отдельности. Первым делом шла гитара, затем фортепиано, моё пение и, в-четвёртых, я отстукивал такт кулаком по телефонной книге. И наконец — это было гвоздём программы — можно было объединить две звуковые дорожки вместе, так что одна освобождалась, на неё–то я потом записывал хор. Для этого приходилось петь по много раз — первый, второй, третий голоса, в заключение какое–нибудь «жужжание» типа «У–у–у» или «ммм–ммм–ммм…». Спев раз, я вновь складывал две дорожки вместе, пока не получался превосходный фон. Таким манером я уже тогда создавал демо–кассеты, на которые записывалось от 99 до 100 дорожек. К сожалению, с добавлением каждой новой дорожки качество ухудшалось, потому что дорожки наслаивались неточно, и выходила ерунда на постном масле. Но зато это ни гроша не стоило.

Разумеется, такой результат не мог меня удовлетворить — я же не глуп и не глух. А потому выступление Фила Коллинза по телевидению стало для меня настоящим открытием: на тот момент для домашнего пользования предлагались лишь монстры–синтезаторы с сотней штепселей и тысячей всевозможных кабелей, — недоступные, непрактичные динозавры. А тут сидел Фил, играл «In The Air Tonight», и, несмотря на рост в метр шестьдесят, умудрялся возвышаться над синтезатором. Я должен был получить такой же агрегат! Такой, с кодовым названием «Profit V». Безумно взволнованный, на следующее же утро я ринулся к шефу и не давал ему прохода, пока он не вручил мне чек на одиннадцать тысяч марок. Разумеется, деньги были выданы не из человеколюбия, во всём был тонкий расчёт. Цена сделки была такова: я получал деньги, якобы как кредит, за который с меня будут удерживать ежемесячно часть дохода. Но мне было наплевать на это. Сегодня у меня есть два «Profit V», которые я храню и оберегаю, ибо они уже старушки, таких, кстати, больше не производят. Все супер–хиты я создал с ними.

Между тем я сам принялся искать для себя работу в агентстве и, конечно, нашёл. Как только я слышал, что Катя Эбштейн, Рекс Гильдо, Элмар Гунш или Гейн Даддель собирается выпустить альбом, то тотчас же разыскивал адрес соответствующего импресарио, запихивал в конверт одну из своих демо–кассет и отправлял ему домой.

Это ни к чему не привело, кроме того, что некий господин Мейнен из BMG, в стойле которого стояла лошадка — хит номер один Роланд Кайзер с песней «Санта — Мария», в бешенстве написал мне: «Пожалуйста, воздержитесь впредь от того, чтобы посылать нам Ваши демо–записи, этот голос на кассете невыносим.»