Николай Бухарин - страница 76

 — писал он, — требующая такого же долголетнего, вдумчивого изучения, как и химия или физика». Он утверждает, что истории «нельзя научиться в порядке налета или наскока; что она крайне многосложна и разветвлена по специальностям; что ее развитие требует многочисленных кадров специалистов своей отрасли, а не беллетристов и не „публицистов“, что необходимо вести историческую работу по всему громадному фронту этой науки; что нельзя считать научным занятием стрижку цитат друг у друга; что нельзя поощрять невежество в области, касающейся иностранной буржуазной науки; что пора покончить с доморощенным провинциализмом, верхоглядством и комчванством; что нельзя отбалтываться радикальной фразой и быть неучем по существу; что нужно воспитывать историков так же, как мы воспитываем инженеров; основным критерием оценки должно быть знание, глубокое знание фактов и марксистский метод их обобщения; основной добродетелью — научная работа, о которой судят по научным результатам, а не по количеству резолюций о текущем моменте на историческом фронте. Пора перестать болтать. Нужно по-серьезному браться за постоянную работу».

Рассматривая исторические работы М. Н. Покровского, Бухарин пишет: «Было бы несправедливо отрицать заслуги покойного нашего историка вообще; на него самого надо посмотреть исторически. М. Н. Покровский провел блестящую работу по разрушению консервативных буржуазных и мелкобуржуазных исторических концепций… Все они попали под остро отточенную бритву его беспощадного критического анализа». В то же время за последние годы «наши познавательные запросы выросли на несколько ступеней, а вслед за успешным разрешением наиболее важных задач социалистического строительства пришла очередь серьезно взяться и за нашу историческую науку». Бухарин считает, что некоторые взгляды М. Н. Покровского «сузили размах работы, привели к целому ряду вульгарных извращений марксизма и духовному обеднению советской исторической науки». Он подвергает критике эти взгляды, в частности его известный вывод, вызвавший неоднозначную реакцию: «История есть опрокинутая в прошлое политика». Бухарин же считал, что на первом месте должен стоять вопрос об истинности исторического познания. По мнению Бухарина, Покровский подошел к изучению российской истории слишком абстрактно.

В целом Бухарин присоединился к официальной травле известного революционера и историка. А ведь еще совсем недавно мнение о Покровском было иным. В извещении ЦК ВКП(б) о его кончине 10 апреля 1932 года он назывался виднейшим представителем старой большевистской гвардии, активным участником революционного движения, непримиримым борцом за генеральную линию партии, неустанным пропагандистом идей марксизма-ленинизма. В извещении говорилось: «Вся работа М. Н. Покровского была целиком проникнута воинствующей партийностью… Являясь мировым ученым-историком, он, громя буржуазно-либеральную историографию, всячески доказывал, что „история есть политика, опрокинутая в прошлое“, что только стальным оружием марксистско-ленинского диалектического метода можно вскрыть, обнажить истинные движущие силы исторического процесса в прошлом и настоящем и сделать революционные выводы из исторического прошлого для исторического будущего. Он говорил: „марксизм — минус диалектика — это марксизм — минус революция“».[335]

Чем же объяснялся столь крутой поворот в оценке М. Н. Покровского? Его политическая и научная дискредитация была связана с атмосферой утверждавшегося культа личности И. В. Сталина. Историку не могли простить, что в его трудах не воздалось должное «выдающейся роли» Сталина в истории партии.

Возможность вновь печататься в центральной прессе появилась у Н. И. Бухарина только после того, как в январе 1933 года он признал свои «совершенно неправильные установки» и призвал всех сплотиться вокруг существующего партийного руководства. На XVII съезде партии произошло его возвращение к более активной политической деятельности. Хоть он и был переведен из членов ЦК в кандидаты, но в то же время был назначен на ответственный пост редактора «Известий». Речь Бухарина на съезде была выслушана с большим вниманием и встречена аплодисментами. И хотя он назвал Сталина «славным фельдмаршалом пролетарских сил», в его выступлении прозвучали идеи, которые Сталиным не разделялись.