Нина - страница 4

— Эти люди — они сами являются змеями.

Нолан нахмурился.

— Что это значит?

— Та, кого вы зовете Ниной — совсем не простая девушка. Она потомок старинного рода, что живет высоко в горах, где водятся огромные змеи. Ваши здешние рабочие, и Мозес тоже, знают только джунгли, но я родом из просторной долины у подножия гор и еще с детства научилась остерегаться тех, кто затаился наверху. Мы туда не ходили, но люди-змеи иногда приходили к нам. Весной они пробуждались, сбрасывали свою кожу и в течение определенного времени были снова свежими и чистыми, пока не покрывались чешуей. Именно тогда они приходили к нам ради спаривания с мужчинами.

Она продолжала рассказывать шепотом про этих существ — полузмей-полулюдей с холодными телами, конечности которых изгибались, словно были лишены костей, и были способны задушить человека, раздавить его, словно кольца анаконды. Она рассказывала о раздвоенных языках, о шипящих звуках, что исходили из их невероятно широких ртов с подвижными челюстями. Она, вероятно, продолжала бы говорить и дальше, если бы Нолан не остановил ее. От усталости у него кружилась голова.

— Достаточно, — сказал он. — Спасибо за заботу.

— И все же вы не верите мне.

— Я этого не говорил. — Несмотря на утомление, Нолан помнил основное правило: никогда не спорить с этими людьми и не насмехаться над их суевериями. Вот и сейчас он не мог просто послать ее подальше. — Я приму меры, — серьезно сказал он. — А теперь мне нужно отдохнуть. Я хочу также увидеть Робби.

Мама Долорес закрыла рот ладонью.

— Я забыла. Малыш остался один, — она повернулась и поспешила к двери детской комнаты. Нолан пошел за ней. Они зашли вдвоем.

— Ах! — облегченно воскликнула мама. — Спит сном ангела. — Робби лежал в своей постели, лунное сияние освещало сквозь окно его крохотное лицо, из его рта, похожего на бутон розы, был слышен тихий храп.

Нолан улыбнулся и кивнул маме.

— Сейчас я пойду отдохнуть, а вы хорошо посмотрите за ним.

— Я никуда отсюда не выйду, — мама уселась в кресло-качалку рядом с кроватью. Когда Нолан ушел, она тихо сказала ему вслед: — Помните о том, что я вам сказала, сеньор, если она появится снова.

Нолан пошел в конец коридора, где была спальня. Он не осмелился ответить ей. В конце концов, она руководствовалась благими намерениями. Он просто настолько устал, что у него не было никакого желания слушать бред старой суеверной женщины.

Из спальни донесся шелест. Нолан вздрогнул и застыл на месте, когда заметил, как из темного угла возле открытого окна выскользнула темная фигура.

Перед ним стояла Нина, совершенно нагая. Она жадно протягивала к нему руки. Он отступил на шаг.

— Нет, — сказал он.

Она, растянув широкий рот в жуткой улыбке, пошла навстречу.

— Уходи отсюда, — он показал ей на дверь.

Улыбка сползла с лица Нины, она что-то пробормотала — что-то явно умоляющее, что-то, продиктованное одним лишь желанием. Пробормотала — и снова протянула руки.

— К черту! Оставь меня в покое! — Нолан ударил ее по щеке.

То была всего лишь пощечина, в которой не было силы, но лицо Нины искривилось, и она бросилась на него, пытаясь попасть ему в глаза растопыренными пальцами. На этот раз он ударил ее наверняка — она пошатнулась и чуть не упала наземь.

— Прочь! — крикнул он и, оттеснив ее к открытому окну, угрожающе занес руку.

Она яростно сплюнула, схватила свою одежду и, вскочив на подоконник, исчезла в ночной темноте. Нолан стоял у окна, глядя, как Нина бежит через поляну. Попав в полосу лунного света, она вдруг оглянулась назад — всего лишь на миг, но Нолан успел заметить ее полные гнева глаза на мертвенно-бледном лице.

Она исчезла, растворившись в темноте ночи, наполненной рокотом барабанов. Она исчезла, но ее ненависть осталась. Всю силу этой ненависти Нолан почувствовал, когда лег в кровать. Надо было раздеться, но он слишком устал. Стук в висках усилился, кровь пульсировала в унисон со стуком барабанов. Он содрогнулся от отвращения — Боже, какое ужасное у нее лицо, словно у той мифической твари, как ее там? У Медузы, точно. У той, что одним своим взглядом превращала людей в камень. У той, что на голове вместо волос носила живых змей. Чем-то этот миф напоминал рассказ мамы Долорес о людях-змеях. Странно, неужели все народы мира верили в существование таких созданий? Или же была хотя бы капля истины в этих искаженных до бессмыслицы байках старух? Сейчас он не хотел думать об этом, и вообще не хотел думать ни о чем: ни о Нине, ни о Дарли, ни даже о Робби. Дарли выздоравливает, с Робби все в порядке, а Нина ушла. Он остался здесь наедине с барабанами. Проклятый стук, из-за него он еще долго не сможет заснуть…