Ниобея - страница 3

Сначала кажется, что это всего лишь жестокость, порожденная темным, домостроевским сознанием крестьянина-собственника. Но постепенно становится ясно, что психологическая мотивировка поступков Мартина много сложнее. Если Аница воспринимает весь мир с точки зрения материнской любви, то Мартин смотрит на окружающее с единственно возможной для крестьянина точки зрения — пользы или вреда земле.

Медленно, как волы, тянущие плуг, текут его мысли. Но каждая из них полна смысла и красоты. Выражая глубокую истину, он говорит о неизлечимых ранах, которые можно нанести земле. Раны эти никогда не заживут. Земля живая, как и он, Мартин, и они прекрасно понимают друг друга. Поэтому всю свою любовь, силы и жизнь Мартин отдает ей. Поэтому он не может понять детей, которые думают иначе.

Главная трагедия Мартина в том, что он живет в вечном, неизменяемом мире единоличного крестьянского хозяйства. Его прадед, дед и отец обрабатывали землю, обрабатывает ее и он, Мартин, ее будут обрабатывать дети, внуки и правнуки. Отгремела война, совершилась революция, старый способ хозяйства себя изжил. Но Мартин не может понять, что единоличное хозяйство, хутор, эта плоть от плоти его, неминуемо распадется и что не только внуки, но уже и дети, возможно, не захотят наследовать землю.

В деревне шло коренное преобразование уклада жизни. Менялось буквально все, от системы ведения хозяйства до морали, отношения к роду, семье, быту, религии. Естественно, как и во время всякой ломки, были ошибки и просчеты. Мартину кажется, что распадается «основа основ», сама суть веками сложившейся жизни. В этом непонимании — истоки его трагедии.

Процесс преобразования деревни не завершился в один день, не завершается он и в пять и более лет. Процесс этот длительный и сложный. Начавшись при жизни Мартина, он продолжается и при жизни его сына Ивана. Теперь драма столкновения человека и времени носит уже иной характер. Это был период, когда деревенская молодежь Словении потянулась в город. Уезжает и Иван. Можно подумать, что его побуждает к отъезду личная драма. Но за этой «личной» драмой стоят «невидимые» социальные причины. Так окончательно разрушается и умирает когда-то цветущее единоличное хозяйство.

Размышляя над судьбой Мартина, Ивана, Аницы, всего рода Кнезовых, чувствуешь, что Карел Грабельшек не только глубокий психолог, но и писатель, хорошо понимающий обусловленность противоречий между людьми не столько добрыми или злыми побуждениями натуры, сколько социальными и экономическими законами времени. Был ли от природы зол и жесток Пепче? Нет, не был. Но белогардизм, то есть служение мертвым идеалам, сделал его жестоким. Был ли сух и неотзывчив Мартин? Нет. Но разрушение единоличного хозяйства делает его замкнутым и «упрямым». Был ли слабохарактерен Иван? Конечно, нет. Но объективные, именно социально обусловленные неудачи сломили и его. Можно возразить, что неудачи и жизненные драмы не всегда имеют объективные причины. Это верно. Но тем и отличается литература, и особенно роман, от жизни, что она вскрывает глубинные, часто невидимые в обыденной жизни причины явлений. И чем реалистичнее произведение, тем социальнее осмысление психологии героев.

При первом знакомстве с книгой кажется, что ее сюжетная структура очень проста: на хуторе Кнезово в крестьянском доме лежит в постели и думает о прожитой жизни тяжело больная старая женщина. В ее воспоминаниях развертывается трудная и драматичная жизнь крестьян, судьбы ее близких — мужа и детей. Кончается книга ее смертью.

Однако чем глубже постигаешь смысл произведения, тем более привлекает своеобразное обращение автора с эпическим временем и пространством.

В романе Грабельшека поток времени разрывается, нарушая последовательность событий. Но абсурдистское нагромождение произвольно вырываемых моментов, философия хаоса здесь отсутствует. Напротив, ассоциативное воспроизведение прошлого в романе создает неослабевающее психологическое напряжение.

Интересны так называемые «пространственные измерения», или «степени реальности», происходящего. Аница не только размышляет, думает, мучительно ищет объяснений давно отшумевшим событиям. Ушедшие из жизни, но близкие ей люди приходят в ее грезы, сны, в ее полузабытье и бред. Граница между бытием и небытием как бы стирается. То, о чем живые люди по каким-то непонятным законам человеческой психики часто не могут сказать друг другу, они говорят оставшейся в живых Анице после того, как навсегда уходят из жизни. Здесь, разумеется, нет никакой мистики. Точка зрения автора логически обоснована.