Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать - страница 8

И "парторг-ака" не избежал этой, приготовленной для большинства, участи, и, не желая путем непомерно большого выкупа остаться на свободе, обездолив тем самым свою семью, погиб где-то на Колыме.

Пошел Февзи к хижине, где проживал когда-то Бекир, брат тетушки Мафузе, но хижины той уже не было. Несколько озадаченный, - а чего он еще мог ожидать? - Февзи пошел опять к конторскому домику, где он мог бы переночевать хотя бы и на полу в сенях. Вдруг его окликнули от калитки, открывшейся в низком глиняном заборе. То был старичок, которого после появления в поселке шустрого Февзи отстранили от должности сторожа при конторе. Старичок выглядел совсем дряхлым, но, видно, зрение у него было получше, чем у иных молодых, если в сумерках сумел он разглядеть и опознать в рослом молодом мужчине того самого татарского мальчишку, из-за которого была когда-то прервана его карьера при совхозной конторе. Уж как обрадовался милейший старикан этой встрече, о том и рассказать нельзя, тем более что не каждый эту радость поймет. Он, после шумного изъявления своего ликования, сразу же, правильно оценив обстановку, затащил вовсе и не сопротивлявшегося Февзи к себе в дом, где велел своим внукам и внучкам принят гостя по высшему разряду.

Наутро наш ленинградец зашел в дома нескольких оставшихся здесь крымскотатарских семей, но никто не знал, проживают ли где-нибудь в округе уроженцы деревни Юкары. Февзи оставил землякам свой ленинградский адрес, по которому те должны были сообщить ему сведения об обнаруженных ими юкаринцах.

И еще узнал Февзи, что его подружка Тоджи вышла уже несколько лет назад замуж и куда-то уехала. Почему-то ему стало немного грустно.

В тот же день Февзи отправился в Чирчик. До большого поселка по названию Сырдарья он ехал на отправлявшейся туда совхозной машине, вспоминая о своей первой поездке по этому же маршруту. Всю дорогу до Сырдарьи Февзи думал о том, каким бы подарком удивить доброго старика. О том спросил он шофера машины, и шофер ответил, что нынче в их деревеньке мода на небольшие насосы, которые помогают подымать воду из колодцев или из других низко расположенных водоемов. Февзи купил в сельмаге такой насос и велел завезти его к старичку-узбеку. В том, что шофер исполнит его просьбу, сомнений быть не могло.

Пять дней прожил он в домике тетушки Мафузе. Старший ее сын Энвер уже женился и работал на строительстве новой плотины в горах, и там же получил квартиру. На автобусе, по утрам отвозившем на стройку проживающих в Чирчике рабочих, ленинградского гостя повез на высокогорную плотину младший сын тетушки, и в один из дней с утра все они отправились на пикник в Бричмуллу, курортный поселок. Февзи очень хотел забраться в горы подальше, туда, где и в конце азиатского лета в ущельях лежал снег, но на такую экспедицию не оставалось времени – в Чирчике его каждый вечер ждали на чебуреки те, кого он знал с давних ученических лет, еще до ареста.

Вернулся Февзи в Крым, на родину, а там ни одного родного человека…

 …Февзи вдруг обнаружил у себя музыкальные способности. С тех далеких и уже казавшихся неправдоподобных лет, когда Февзи жил в своей деревне, он смутно помнил две-три мелодии, и только лишь колыбельную, которую мама пела ему, а потом младшему братику, он помнил дословно. Однако в годы пребывания в лагерях он уж насытил свою душу народными песнями и плясками! Дело в том, что крымские татары, которых в лагере было около двухсот человек, тратили свои заработанные на строительстве деньги не только на водку, пить которую было в традиции советских концентрационных лагерей смягченного режима, но и на другие, более осмысленные цели. Татары приобрели полный комплект музыкальных инструментов, и созданный ими фольклорный ансамбль дал бы сто очков вперед любому государственному ансамблю довоенного Крыма! А почему? А потому, что в том лагере среди заключенных оказались лучшие артисты и музыканты Крыма, как и лучшие ученые и литераторы. Не зря сказано, что на воле - условия жизни, а в ГУЛАГе - общество. Было еще и другое обстоятельство, которое способствовало необычайному совершенству музыкального ансамбля крымских татар в неволе - здесь жизнь была упорядочена, после работы у зеков никаких обязанностей не было, в лагерной столовой их ждала готовая еда, музыканты и артисты были освобождены от ежедневных забот о семье и от баталий за свое место в обществе. Так что служение искусству не приносилось в жертву борьбе за существование. Все душевные силы шли на творчество, на исполнительский кураж - и только! И в этих условиях Февзи как губка воду впитывал в себя народный говор, народные песни, мудрые беседы старших были его тюремными университетами.