Нобелевский лауреат - страница 31

«Ты не выполнила ни одного моего желания», — упрекнула ее старшая Беловская, когда они виделись в прошлый раз. «Нет, мама, — возразила ей тогда Ванда. — Все твои желания я выполнила. Как раз в этом моя главная ошибка».

Все-таки когда-нибудь нужно покончить с этой мелодрамой, но такой день все никак не наступал. Каждый раз, когда ей звонил незнакомый номер, Ванда умирала от страха, потому что первое, что ей приходило в голову, это то, что звонят из какой-нибудь больницы, куда могла попасть ее пожилая мать.

А что будет потом?

А, будь что будет!

Ванда открыла холодильник. Там было пусто. На полке лежали только несколько листиков салата для Генри, кусок несвежей ветчины и одно яйцо. В хлебнице она обнаружила пакет сухарей. Почти все были поломаны, но ей удалось найти два целых. Она положила на каждый сухарь по ломтику ветчины и засунула их в духовку. Потом достала сковородку и сделала яичницу из одного яйца.

Часы показывали полдевятого. Город потихоньку затихал, словно буйный ребенок, которого нелегко усмирить. Ветер наконец-то стих, хотя в воздухе продолжали носиться лепестки с цветущих деревьев, которые он сбивал с какой-то дикой радостью на протяжении всего дня. Стало прохладно. Неполная луна еле угадывалась на бледном небе. Странно пахнуло чем-то влажным и затхлым, что обычно характерно для ноября. Ванда быстро дожевала импровизированный бутерброд и закрыла дверь на балкон.

Так-то лучше. Намного лучше.

Ванда включила телевизор. В новостях как раз показывали их пресс-конференцию. Она заглушила звук и уставилась в экран.

Ее заинтересовали не речи людей, а их лица и жесты — не то, что они говорят, а то, что хотят сказать, но по какой-то причине не могут.

Что-то им мешает. Нечто гораздо более важное, чем они сами.

Наконец камера показала общий план зала, и Ванда увидела себя. Не знай она, что была там, ни за что бы себя не узнала. Она увидела безликую женщину с ничего не выражающим лицом. Еще не старую, но уже не первой молодости. Волосы на голове торчали в разные стороны, потому что после улицы она забыла их причесать.

Изображение исчезло, и на его месте вновь появилась телеведущая.

Ванда вымыла тарелку и сковородку, вытерла руки кухонным полотенцем, которое уже давно просилось в стирку, поставила на плиту кофеварку. Потом принесла из комнаты пистолет и, расположившись за столом, принялась его чистить.

Когда она с этим занятием покончила, часы показывали без пяти минут девять. До назначенной встречи оставалось пятьдесят пять минут. На дне чашки — еще немного кофе, но он уже остыл.

Она старательно вымыла руки после смазки, снова вытерла их кухонным полотенцем, потом пошла в прихожую и достала из сумки книги Гертельсмана, которые дала ей Настасья Вокс. Вернувшись на кухню, Ванда села за стол и открыла «Кровавый рассвет».

Она не помнила, когда в последний раз читала роман.

Если эту книгу вообще можно было назвать романом.

Пролистав книгу, Ванда нигде не увидела чего-то такого, что хотя бы отдаленно напоминало диалог. Возможно, Гертельсман — современный писатель, и в его романах люди вообще не разговаривают — как те, в телевизоре, когда выключишь звук. Именно это ей и предстояло установить.

Прохладный вечер незаметно сменился холодной беззвездной ночью. Инспектор Беловская вышла из подъезда. Ей нужно было обойти дом, чтобы оказаться с другой стороны. На ногах у нее были кеды, позволявшие ступать совсем бесшумно, хотя сейчас это не имело никакого значения. Просто ей нравилось легко ступать — словно с плеч упал весь груз, вся усталость прошедшего дня, а может, и что-то другое. Когда-то, когда она еще жила в центре, она каждый вечер ходила бегать в Борисов сад. Тогда Ванда почти бросила курить. Ей было в собственном теле легко, она прекрасно себя чувствовала, но не это было главной причиной ее вечерних пробежек по аллеям парка. Просто таким образом она на целый час сокращала время, которое нужно было провести дома. Тогда она встречалась с одним коллегой, с которым у нее вроде и не было серьезных отношений, но в один прекрасный день он ей заявил, что ему все надоело и он намерен жениться. И действительно, спустя два месяца женился. Только на другой.