Ночь Патриарха - страница 43

Версальский мирный договор поставил крест на четырёх империях: Российской, Германской, Австро-Венгерской и Османской.

Вскоре в Германии произошла подготовленная большевиками социалистическая революция, но она, к глубокому разочарованию «великого вождя мирового пролетариата», продержалась только девять месяцев. Немецкие социал-демократы — интеллигенты, лишённые большевистской решительности и беспринципности, не могли отважиться на те чрезвычайные кровавые меры, которые для удержания власти применили большевики. Вместо того, чтобы по их примеру, расстрелять кайзера вместе с его детьми, социал-демократическое правительство к ярости Ленина позволило всему императорскому семейству благополучно уехать в Голландию.

Карл Либкнехт и Роза Люксембург были казнены, как русские агенты, а страна стала Веймарской буржуазно-демократической республикой. Советский полпред Радек, как русский агент, был выслан из страны, а та часть реквизированных большевиками российских денег, которая была в своё время по совету Парвуса легкомысленно размещена на банковских счетах в Германии, к ярости Ленина была арестована. «Что взять от этих, лишённых решительности, добропорядочных обывателей? — возмущался он. — Они, прежде чем брать вооружённым путем вокзал, побегут покупать перронные билеты!»

Надежды Ленина, что революция в Германии станет началом Мировой пролетарской революции, вождём которой он рассчитывал стать, — рухнули. Он неистово крыл немецких социал-демократов, как «самую грязную кучку отъявленных мерзавцев, продавшуюся капиталистической сволочи».

С уходом из России немецких полков власть большевиков зашаталась. Тогда уже и сам Ленин запаниковал — Деникин был под Тулой, большевики, как говорят, «паковали чемоданы». Но Белую армию охватила эпидемия разложения: в каждом городе она натыкалась на подвалы ЧК, набитые трупами и драгоценностями. Приостановить грабежи командованию стало не под силу. Особенно тяжёлый удар в спину белым нанесли казаки: когда они в Самаре наткнулись на такие подвалы, то решили, что война для них закончена. Москва находилась в деникинском кольце и, казалось, была обречена — для взятия столицы нужен был только последний рывок. Но казаки, нагрузив свои подводы награбленными золотом и драгоценностями, с богатой добычей двинулись к себе на Кубань, на Дон, чтобы там организовать свои, независимые от России, правительства — Казачьи Рады.

Их обозы растянулись на 60 вёрст. Из восьмитысячной конницы Мамонтова, осталось менее двух тысячи сабель. Казаки оголили северо-восточное направление фронта. Но они потом сами жестоко поплатились за всё, когда большевики опять взяли власть, и местная ЧК с применением методов особого воздействия вернула всё награбленное — до последнего золотого, до самого маленького брильянтика.

После того, как Ленин, разогнав при помощи немецких военнопленных Учредительное собрание, захватил власть, и стал формировать своё правительство, Патриарху дали какой-то непонятный пост Народного комиссара по делам национальностей. Но зато, благодаря этому, он становился членом правительства — Совета Народных комиссаров. К нему напросился в работники старший из детей Аллилуевых — Фёдор, который в качестве машинистки привёл свою младшую сестру Надежду. Весь штат его Наркомата вместе с ним и машинисткой составляли эти три человека. Патриарх сейчас уже не может припомнить, чем там занимался.

Троцкому Ленин предложил пост Председателя Совнаркома (по-старому — премьер-министра), но тот благоразумно отказался, заявив, что «Россия не готова к тому, чтобы её правительство возглавил еврей». Тогда пост Председателя Совнаркома Ленин взял себе, а Троцкому отдал наркомат иностранных дел. Но, когда над Россией нависла угроза наступления Белой армии, Ленин его назначил Народным комиссаром военных и морских дел, а также Главнокомандующим Красной армией.

Ильич организовал главный направляющий орган страны — Политбюро ЦК из четырёх человек, в которое включил себя, Троцкого, Зиновьева и Патриарха. Очевидно, Ленин, полагая, что двух евреев для одного Политбюро из трёх человек — многовато, и, скорее всего, именно поэтому, чтобы создать видимость интернационализма, он включил в эту компанию Патриарха. Как видно, Ильич считал, что этот молчаливый и безобидный «славный грузин» не будет высовываться и станет голосовать, как это будет нужно «вождю мирового пролетариата».