Ночь Серебра - страница 13

— Где ж ты жил ране? — поинтересовалась Славка. — Откуда пришёл-то? Не наш ты, это верно, не видала я тебя никогда.

— Я из Загорья, — ответил юноша. — Родились мы с Веленой там. А жили у Ольгерда, его-то ты должна знать.

Вместо ответа Славка лишь покачала головою. Не знала она никакого Ольгерда, ни о каком Загорье не слышала ранее. А спросить стеснялась.

— Ты спрашивай, ежели что, — подбодрил её Ярико. — Вижу, не знаешь. Ольгерд — князь наш. Суровый уж больно, всё славы ищет себе да своим ратникам. Взбрело ему в голову уж солнцеворотов пятнадцать назад о каком-то пророчестве про Ночь Серебра. Что, мол, ежели кто-то отыщет все руны богов, соединит их в круг, зажжёт свечу да желание загадает, то всё исполнится в Ночь Серебра… Вот Ольгерд и ищет руны.

— А вы-то при чём?

— Нагадали ему, что в День Серебра, тот самый, что перед ночью… Ну, последний день третьей седмицы травня-месяца… Мальчишка на свет появится, который соперником ему станет. Вот он и приказал убивать всех, кто в тот день родится… А нам с Веленой повезло, нас батюшка укрыть сумел. А потом уж хватились да в сруб бросили обоих.

Ярико вздохнул, вспоминая девять долгих солнцеворотов плена, и Славка сочувственно вздохнула в ответ. О пророчестве она, конечно, достаточно многое поняла, но не верилось ей, чтобы прямо любое желание сбывалось, пока горит свеча. Тем временем Ярико умолк, перевёл дух, посмотрел на девушку. Славкины глаза были донельзя распахнуты, юноше даже почудилось, что в их светлой глубине он себя увидал, но тут же девушка моргнула, и наваждение пропало. Оставив берёзовый веник на полу, девушка забралась на сдвинутые лавки, превращённые в постель, и, подобравшись к юноше поближе, просто обняла его, не говоря ни слова. Ярико неловко обнял её в ответ одной рукою, провёл по спине, по острым, выступающим крыльям-лопаткам.

— Ну чего ты? Не жалей меня, не надо. Уж позади всё, видишь — сбежал и даже жив остался.

Он попытался пошутить, но на Славку эта шутка не подействовала. Она уткнулась носом в плечо его и, опустив руку, погладила его недвижную правую ладонь.

Они сидели молча ещё долго, и Славка чувствовала ладонью тёплую, шершавую руку Ярико, и казалось ей отчего-то, что именно с ним она в безопасности. Не одна, не с кем-либо ещё… а с ним.

На лес опустился полуденный зной. В избе было прохладно, во всех горницах царил приятный полумрак, но даже сквозь окна, завешенные белой тканиной, пробивались лучи солнца, ложились ровными полосками на деревянный пол, золотистые блики отсвечивали на холщовых занавесках. К концу подходил травень-месяц, дни стояли самые долгие и самые знойные. Славка любила лето, но прохладная, цветущая весна была ей милее…

— Погоди-ка, — Ярико вдруг вскочил, привычно коснулся пёрышек на очелье, и Феникс, вылетев откуда-то из-за деревянной балки, сел ему на плечо, — какой день нынче?

Славка прикрыла глаза, незаметно шевеля губами. Считать дни она не привыкла вовсе, но теперь уж вдруг понадобилось.

— Кажется, второй день третьей седмицы, — промолвила она неуверенно. На юношу эти слова произвели весьма необыкновенное впечатление: он схватился за голову, взъерошил светло-русые волосы, и без того бывшие в беспорядке, бросился к окну, распахнул деревянную ставеньку, выглянул, словом — взметался так, что Славке на него жалко было смотреть. Из окна она увидела, что уж день почти прошёл, солнце клонилось к закату, и осколки неба окрасились нежным румянцем.

— Перун-батюшка! — воскликнул Ярико, и такая досада, такая тревога послышались в голосе его, что юная хозяйка даже невольно сжалась. — Пора мне! Уж и так цельный день потерял!

— Куда же ты пойдёшь-то? — прошептала Славка, и нескрываемое разочарование вдруг захлестнуло её. Ей отчего-то очень хотелось, чтобы Ярико остался хоть ненадолго… — Хоть бы повременил, отдохнул, вот ещё рука твоя не срослась…

Ярико развернулся, в два шага подошёл к Славке, взял её за плечи. Даже несмотря на перевязки, его руки казались сильными и крепкими. Девушка взглянула в глаза юноши: яркие, пронзительно синие, как небо… И серьёзные. Даже почти суровые.