Ночной корабль - страница 26

– Много мы в мире видели

(Где не перебывали!):

Розовый лотос Индии,

Альпы и Гималаи,

Башни, соборы, глетчеры…

Древний и вечно новый,

Рим выходил навстречу нам,

Бронзовый и лиловый…

Стрелой от берега к берегу

Чудо железобетона:

В ожерельях огней Америка

Укачала мост Вашингтона…

Путь наш цветными нитями

По земному шару струится…

Но почему молчите вы?

Что вам ночами снится?..

– Я знала мостик бревенчатый

В речном стрекозином блеске,

И ландыши, как бубенчики,

В березовом перелеске.

Я знала поля безбрежные

С волнистою желтою рожью,

Пустые дороги снежные

И снежное бездорожье…

Там лед скрипел под полозьями

В бескрайной степи туманной…

– Мы помним созвездья гроздьями

Над пальмовою Гаваной,

Когда мексиканской осенью

Не водо-, а звездопады.

Вы видели эти россыпи,

Сверкания и каскады?..

– Многие звезды помню я,

Но для чего мы спорим?

Нет в небесах огромнее

Звезд, чем над Черным морем…

– Что вас хватает за душу

В скромном таком наброске?

Степи, туман да ландыши?

Мостики да березки?

– А то, что глубь черноземная,

Наши моря и суши

Вскормили собою скромные,

Большие русские души,

И только под теми звездами,

Без ходульных речей о чуде,

Чудесные люди созданы –

Русские люди!

Я сжилась с березой, как с родной.

Не в Москве она растет, а в Берне.

От нее прохладен летний зной,

Золотисто-зелен час вечерний,

А когда спускается туман,

Вся она плывет, в тумане рея,

Будто оживает Левитан

В зимней Третьяковской галерее…

Но сейчас, вернувшись из Москвы,

С русским снегом в волосах и в платье,

Не могу иначе, как на «вы»,

Дерево знакомое назвать я:

– Здравствуйте, береза… Добрый день

(Только добрый ли? Кто мне ответит?) –

От березы на лужайке тень,

И ее раскачивает ветер.

Дай мне снова видеть край далекий,

Купола бревенчатых церквей

И зарю румяную, как щеки

Сероглазой матери моей.

Дай лицом прильнуть к твоим колосьям

В час, когда над полем гаснет день

И гармони спорят с лаем песьим

У околиц сонных деревень.

Дай почувствовать твой дождь и сырость,

Грусть твоих курящихся болот,

Дай погладить гриб, что за ночь вырос,

И цветок, что к вечеру умрет.

Бродят вдалеке глухие грозы,

Теплым ветром вздрагивает ночь.

Так встречает Мать, смеясь сквозь слезы,

Навсегда вернувшуюся дочь.

Лебедь плыл, как белая гондола,

Рядом с ним внизу плыла звезда,

И деревья наклонились долу,

В черный оникс тихого пруда.

Первый ветер вестью о рассвете

Пробежал по листьям и затих.

О далеком говоря поэте,

За стихом мы вспоминали стих.

А когда вода порозовела

И запахло травами остро,

Лебедь Эренбурга, лунно-белый,

Уплывая, обронил перо.

Лес Булонский веет Летним садом

И Невою каждую весну.

Но из всех в ту ночь стоявших рядом

Выбрала заря меня одну:

Доплеснули дрогнувшие воды

Белое перо к моим ногам,

Чтобы я несла его сквозь годы

И вернула невским берегам.

Панорамой развернуты черной,

Громоздятся в тумане хребты,

И обвал рассыпается горный,

Прогремев с ледяной высоты.

И опять тишина замирает,

Не спеша собирает грозу,

И орлиные тени витают

Внизу.

Странно видеть орлиные тени,

Наклоняясь в бездонный провал,

Но спускаются в пропасть ступени

Облаков и оскаленных скал.

А совсем далеко, на вершине,

Первым отзвуком грома звуча,

Нерушимо стоят и поныне

Два меча.

И славянская вязь между ними –

Позолоту не смыли дожди –

Начертала бессмертное имя

На бессмертной гранитной груди

Как торжественно: «Генералиссимус»

И «фельдмаршал»… И грома раскат…

Над пустыми альпийскими высями

Черногривые тучи летят…

Сен-Готард в свинцовой тонет мгле.

Слава одиночеству суровому!

Чьей рукою врублено в скале:

«Доблестным сподвижникам Суворова»?