Ночной корабль - страница 57

Клубилась мгла темно и мутно,

Окутав саваном сады.

Они дышать боялись, будто

В преддверии большой беды.

И безвозвратно уплывали

В ничто, от неживой земли,

А из-за гор нахлынув, дали

Вплотную к дому подошли.

И дом, в испуге окна жмуря,

Старался угадать впотьмах,

Не зарождается ли буря

В свинцово-бурых пеленах.

Потом прорвался сумрак сизый

Перебегающим огнем,

И молниям ответил снизу,

В смерчах дождя, суровый гром.

В сплошном дыму воды, сквозь хаос

Без очертаний, без теней,

Береза чудом жить осталась

На перепутье всех огней.

Они в ветвях ее горели,

И вспышки брызгали кругом,

И окна от нее прозрели,

Звеня сияющим стеклом.

Нырнет во мрак упругим телом,

И гром покатится, ворча,

И вновь она сверкает белым,

Как одинокая свеча.

Забыв, что цепкими корнями

Высокий стан в земле увяз,

Береза машет рукавами,

Готовая пуститься в пляс.

На лиловой дороге качаются тени

От упругих ветвей без листвы.

В этих сумерках, цвета персидской сирени,

Мы остались, как были, на «вы».

Шелестели по влажному гравию шины,

И кружилась, кружилась земля,

Только руки, что правили черной машиной,

Отпустить не хотели руля.

И вели, выводили к широкой долине,

Где сливаются ночи и дни,

Где раскинулся город, как веер павлиний,

Рассыпая до моря огни…

В синей комнате в чашах купались фиалки, –

Поздний дар мне, неведомо чей, –

Там горели не люстры, не лампы, а прялки

С миллионами тонких свечей…

Я узнала Ваш кортик, погоны и китель,

И двойную звезду за окном…

Вы сказали уверенно: – Ангел-Хранитель

Входит с нами в приснившийся дом.

Рассказать о том нельзя.

Это – легкая стезя

От весла,

Это – горький вкус полыни,

Это – в полдень, над пустыней,

Плеск прохладного крыла.

Это сердца моего

Взлет, сгоранье и крушенье…

Это – всё и ничего.

Может быть, самовнушенье?

Ты оглянись, ты присмотрись, припомни.

Струился снег, и зеленела ель.

На нитке золотой качался домик

Среди ветвей… За тридевять земель.

В окошке фольга отражала свечи

И отливала розовым огнем.

Восстанови тот новогодний вечер

И нас с тобою, у окна, вдвоем!

Одна свеча сильней других горела,

По нитке золотой бежала дрожь.

Ты помнишь, я сказала:

«В домик белый Хочу войти»…

Ты отвечал: «Войдешь!»

Потом проплыли целые столетья,

Чужие страны мимо нас прошли,

И стал насквозь от белых свечек светел

Воскресший домик за горбом земли.

О полночь тропиков, когда он вырос,

Освободясь от нитки золотой,

Когда над крышей пальма наклонилась

И показалась елкою простой!

И было тихо до сердцебиенья,

До ужаса, до слез… А впереди

Вели к дверям высокие ступени,

И тихий голос произнес: «Войди!»

И я вошла в твой елочный, в твой белый

Прозрачный домик, где лежал ковер

Синее моря Черного… С тех пор

Я слышала всегда, как море пело

В неописуемой моей судьбе…

Как будет петь о счастье и о горе,

О том, как в полночь я пришла к тебе,

Как только море может петь о море.

Когда на больничной койке

Засыпаю, лицом к стене,

Голубые мне снятся сойки

На темно-рыжей сосне.

И в плетеном садовом кресле

Человек с седой головой…

Что будет со мною, если

Этот сад, и правда, живой?

Ни тоски, ни щемящей боли,

Ни вкуса земли во рту…

Восковые чаши магнолий

Там, наверное, все в цвету.

Непридуманный, настоящий,

Притаясь под крутым мостом,

Тихо дремлет в зеленой чаще

Для меня построенный дом…

Плетеное кресло качая,

Человек улыбнется мне

И скажет: – Налей мне чаю! –

Как муж говорит жене.

Я живу в хрустальной башне,

Для меня ее он строил.

В этой башне день вчерашний

Убаюкал, успокоил.

В стены могут птицы биться,

Гамаюны, птицы горя:

В плеске крыльев мне приснится

Плеск прибоя в Черном море.

Злые призраки толпятся

За высокою постройкой.

Ей не сдасться. Ей остаться

Одинокою и стойкой.

С каждым вечером бесстрашней

В хрустале я засыпаю.

Он всё дальше строит башню,

Этажей не сосчитаю.

Недоступную для стужи,

Недоступную для зноя,

Строит башню не снаружи, –

Изнутри, вдвоем со мною.

Лес вошел в городок приветливый,

Забирается лес в сады,

И гуляют в тени, под ветками,

До вечерней звезды, дрозды.

Лес раскинулся в старых улицах,

Без деревьев здесь нет угла:

Вот кривая сосна сутулится,

Со ствола стекает смола,

Вот березы, – десятки, дюжины!

Эти стайки белых невест