Носящий-серое-одеяло (СИ) - страница 17

Рэд поднял голову.

— Такая милая, худенькая, как девочка… очень красивая, с длинными косами. Она смеялась… сначала. А потом… — Джесси запнулась.

— Что же? — старик положил руку на плечо Рэда, и тот не отстранился.

— Вдруг всё как-то потемнело… и женщина стала такая испуганная… даже нет, она будто увидела что-то такое… ужасное… и закричала изо всех сил… я тоже закричала и проснулась. Вот и всё.

— Ты смогла бы узнать эту женщину? — Матохата ещё ближе наклонился к ней.

— Да… да, мне кажется, смогла бы. У неё, — Джесси поднесла ладонь к щеке, — ещё такая ямочка была, когда она улыбалась. На правой щеке, вот здесь.

— Это была твоя мать, мальчик, — тихо проговорил старик, оборачиваясь к Рэду. — Миниа — Речка. Она спасла тебя… вместе с этой девочкой.

Рэд медленно закрыл глаза. Судорога передёрнула его лицо, и, торопливо отвернувшись, он затрясся в глухом подавленном рыдании.

Джесси рванулась было к нему… но тут снаружи зарокотали автомобильные моторы. Заскрежетали тормоза, в окна ударил свет фар.

— Открывайте, полиция! — скомандовал металлический властный голос из мегафона, а потом Джесси услышала, как кричит Па:

— Пропустите меня, там моя дочь! Джесс! Ты слышишь меня? Джесси!

Она увидела, как вскидывает растрёпанную голову Рэд, распрямившись пружиной, как обречённо озирается по сторонам.

Дверь затрещала под тяжёлыми ударами.

Бежать было некуда.

— Рэд! — вскрикнула Джесси, протягивая к нему руку, и старик тоже что-то заговорил, шагнув вперёд.

Рэд замотал головой и попятился. Его запавшие глаза вспыхнули нестерпимым зелёным огнём, затравленная усмешка превратилась в яростный волчий оскал.

*

Им не взять меня больше! Я всё равно уйду, пусть не так, как отец, пусть меня не примет Бесконечный Огонь, но примут Холмы!

Холмы… Холмы укроют и защитят!

Меня и её. Эту дурёху.

Эту… Птаху.

*

Джесси зажала себе рот обеими ладонями, чтобы заглушить рвущийся наружу панический вопль. Остановившимся взглядом она смотрела, как летят на пол осколки стекла и куски старой оконной рамы, как исчезает в тёмном провале выбитого окна волчонок — тощий, лохматый, весь в клочьях свалявшейся бурой шерсти.

Снаружи раздались удивлённые крики, грохнул выстрел, другой…

— Что за чертовщина! Это же волк! Откуда он взялся?

— Билли, ты попал в него?!

— Кажется, нет, сэр! Он… он исчез!

— Не стреляйте, олухи, там же моя дочь!

Джесси метнулась к окну, но крепкая рука Матохаты удержала её.

— Я за ним присмотрю, не бойся, — мягко, но непреклонно сказал старик. — А ты… возвращайся сюда, в Холмы, когда всё утихнет, внучка. Он сумел вернуться — вернёшься и ты. Пусть даже через несколько зим. Он не забудет тебя. Ты поняла?

Джесси подняла к нему залитое слезами лицо, встретившись с его внимательным строгим взглядом.

— Ты поняла меня? — настойчиво переспросил Матохата.

— Да, — судорожно сглотнув, прошептала она. — Я поняла. Я вернусь.

*

«Шункманиту танка, чакси, йаке, Носящий-серое-одеяло — волк. Это не просто существо, но дух, потому что в каждом йаки может временно жить душа человека, пока она не соберётся с силами, чтобы уйти к Холмам или к Бесконечному Огню. Такой йаке называется чакси. Чакси и йаке составляют одно племя Носящие-серые-одеяла. Если чакси отзываются на жалобы заблудившихся душ и помогают им добраться до Холмов, то такие чакси называются шункманиту танка…»