Новатерра - страница 24
И нанёс новый оскорбительный пинок под зад.
И это уже ни в какие ворота не лезло! Может, где-то там, у них, в Стране Ночных Галлюцинаций (СНГ), и принято лупцевать гвардейских офицеров по чему ни попадя, но у нас, слава Богу, Россия - правовое государство с богатейшими воинскими традициями, где борьба с пережитками тёмного прошлого в армейской среде поставлена с ног на голову... ну, в смысле, во главу угла. И вдруг - на тебе, дедовщина в прямом смысле слова! Правильно учили на политзанятиях: всё наше зло из-за 'бугра' привнесено...
'Доколе?! Хватит!!! Натерпелись!' - праведно возмутился в глубине души комбат. Настала пора действовать решительно и бескомпромиссно! Он, словно бы по мановению руки волшебника - следует читать: словно бы по приказу Верховного Главнокомандующего или даже самого́ командира полка, - превратился в могучий боевой механизм. Следует читать: медленно, через нехочу, приотворил веки... Ну, и что увидел? Ничего, кроме смазанного частокола ресниц на странноватом бледно-розовом фоне. И снова затворил. И...
И в следующий миг распахнул глаза так, что яблоки их чуть было не выскочили из глазниц на подушку. На подушку, которая слишком уж напоминала облако. В наволочке, расшитой ангелочками. Живыми! Весёлыми розовощекими ангелочками. Глумящимися над ним, гвардии майором Александром Твердохлебом, командиром третьего парашютно-десантного батальона, вчера ещё вполне психически здоровым человеком...
- Подём! - снова раздался за спиной старческий голос.
И зазвонили где-то вдалеке колокола.
И невидимый хор затянул: 'На кого ж ты нас, сирот, покинул, Саша?! Только на тебя была надежда наша!'..
И дружно рассмеялись ангелочки, целя из луков в ошалелые глаза комбата.
- Ну-ка, вы, нишкните! - шепеляво цыкнул на них старец. - Ишь, развеселились, как бесенята! - и снова пнул майора. - Хватит валяться, соколик залётный, подём!
Комбат накрепко зажмурился и свернулся калачиком. Чудо-богатырь земли Русской страшился даже представить, куда его поведёт сейчас престарелый санитар. Наверняка на инъекцию галоперидола. В особо прочной на разрыв смирительной рубашке...
- Не пойду! Я боюсь уколов, - попытался уклониться он.
- Гы-гы, с тобой не соскучишься! - хихикнул старец. - Да и сам гони кручину, соколом гляди! Ты ведь, считай, своё уже отбоялся...
Возникла пауза, и лишь невидимый хор голосами кастратов плаксиво затянул а капелла:
Отлетался сокол ясный, отметался
Оторвался, отбрехался, отмотался.
Отгулялся сокол ясный, отсвистелся,
Опростался, оконфузился, отпелся.
Отстрелялся сокол ясный, отбомбился...
Купол не раскрылся - и разбился!
Ой, горюшко-то, горе! (подхватили тенора)
Шмякнулся, откинулся, убился...
Ой, наливай помин души! (проревели баритоны)
Грохнулся, угробился, зарылся...
Ой, да все там будем рано или поздно! (добавил оптимизма бас)
- Чего?! - одними только одеревеневшими губами прошептал комбат. - Кто это отбоялся, опростался и убился?
- Уж точно не я! - снова развеселился невидимый собеседник.
- А кто?
- Да, всяких мы тут повидали, но такого давно не было... Неужто ещё не понял?!
Комбат понял. Уже понял. Понял всё... Всё, отрезвился! И навеки протрезвился... Но верить в это не хотелось, и он, медленно разворачиваясь и ещё медленнее раскрывая глаза, продолжил бессмысленный диалог:
- Что здесь происходит, батя?!
- Да ничего из ряда вон. Встречаем, как положено, никто доселе не жаловался... И давай, это, подём! А то развалился, как на пляже. Чай, тут тебе не Шарм-эль-Шейх, а Царствие небесное!
- Царствие небесное... - обречённо проговорил комбат. - Сподобился, значит, всё-таки...
- Да не тужи, соколик! - подмигнул ему плечистый, крепкий ещё седовласый старец в длинном белом хитоне, с массивным золотым крестом на груди, резным посохом в руках и ржавым ключом на власяном пояске. - Могло быть и хуже.
'Вот уж не знаю, что могло быть хуже смерти, - думал Твердохлеб. - Ах, да, здесь хоть рай, но есть же ещё ад!'...