Новеллы - страница 38
— Можно сузить, если пожелаете. Оставьте размер, завтра будет готово.
— Прекрасно, — согласился Макарио, — я прошу вас, сеньор. Уж очень красивое колечко. Не правда ли? И жемчужины такие чистые, ровные, одна к одной. Прелестное кольцо. А эти серьги? — Макарио направился к витрине в конце прилавка. — Сколько стоят вот эти серьги с жемчугом?
— Десять золотых, — ответил приказчик.
Луиза все еще продолжала рассматривать кольцэ: примеряя их на все пальцы, перерывая всю эту сверкающую драгоценную груду.
Но вдруг приказчик сильно побледнел и вперил взгляд в Луизу, нервно поглаживая рукой лицо.
— Хорошо, — повторил Макарио, подходя к приказчику, — значит, завтра кольцо будет готово. В котором часу?
Приказчик, ничего не отвечая, перевел пристальный взор на Макарио.
— В котором часу? — переспросил Макарио.
— В двенадцать.
— Прекрасно. До свидания.
Они направились к выходу. Подол Луизиного голубого платья, волочась, волновался в такт ее шагам, а ее маленькие ручки прятались в белой муфте.
— Простите, — внезапно остановил их приказчик.
Макарио обернулся.
— Сеньор не заплатил…
Макарио удивленно взглянул на него.
— Разумеется. Завтра я приду за кольцом, тогда и заплачу.
— Простите, — настаивал приказчик, — но за другое…
— Какое другое? — воскликнул изумленный Макарио, возвращаясь к прилавку.
— Эта сеньора знает какое, — сказал приказчик, — сеньора знает…
Макарио растерянно вытащил бумажник.
— Простите, вы имеете, верно, в виду какую-то давнюю покупку?..
Но приказчик, указав на груду колец, ответил:
— Нет, мой дорогой сеньор, это не давняя покупка. Сеньора взяла отсюда кольцо с двумя бриллиантами.
— Я! — воскликнула Луиза негромко, вся залившись краской.
— Что это? О чем вы говорите?
Макарио побледнел и изменился в лице: стиснув зубы, он с гневом уставился на приказчика.
Тогда тот медленно произнес:
— Эта сеньора взяла отсюда кольцо.
Макарио, остолбенев, не сводил с приказчика глаз.
— Кольцо с двумя бриллиантами, — повторил приказчик, — я очень хорошо это видел.
От волнения приказчик стал заикаться и, все больше возбуждаясь, продолжал:
— Я не знаю, кто такая эта сеньора. Но она взяла кольцо. Взяла отсюда…
Макарио не помня себя схватил его за руку и, повернувшись к Луизе, бледный, с каплями пота на лбу, выдавил с трудом:
— Луиза, скажи…
Голос его прервался.
— Я… — бледнея и дрожа, пробормотала она, и черты ее лица исказились от волнения и страха.
Белая муфта Луизы упала на пол.
Макарио подскочил к невесте и, вцепившись ей в запястье, не отрывал от нее взора: выражение лица его было таким повелительным и непреклонным, что Луиза, вне себя от ужаса, быстрым движением сунула руку в карман и вытащила кольцо.
— Пощади меня! — взмолилась она, вся сжавшись.
Макарио отпустил ее руку и, не размыкая побелевших губ, продолжал смотреть на нее так, словно видел ее впервые; потом внезапно, одернув на себе сюртук, проговорил, обращаясь к приказчику:
— Вы правы. Какая рассеянность… Разумеется, сеньора просто забыла. Кольцо… Да, да, сеньор, разумеется… Вы очень любезны. Возьми, милая, возьми… Впрочем, подожди, сеньор тебе завернет. Сколько оно стоит?
Он вынул из бумажника деньги и расплатился.
Потом поднял с пола Луизину муфту, мягко встряхнул ее, вытер платком губы, предложил Луизе руку и, повторяя приказчику: «Простите, простите», — повлек ее за собой, безучастную, скованную ужасом, полумертвую.
Они вышли на залитую солнцем улицу: под щелканье бичей катились навстречу друг другу кареты, улыбались поглощенные приятной беседой прохожие, раздавались веселые выкрики торговцев, какой-то кавалер в замшевых панталонах вел под уздцы свою украшенную розочками лошадь, — шумное, праздничное оживление царило на улице под яркими лучами солнца.
Макарио шел, ничего не видя и не замечая, словно во сне. Дойдя до угла, он остановился. Рука Луизы опиралась на его руку, и он смотрел на эту прелестную мраморную ручку с нежными голубыми жилками и тонкими ласковыми пальцами, на правую руку той, что была его невестой! Глаза его скользнули по театральной афише, объявляющей о спектакле «Палафокс в Сарагосе».
Макарио внезапно освободился от Луизиной руки и тихо проронил: