Новые Кроманьонцы - страница 16

— Да, — сказал я и почувствовал, как слезы подступили к глазам. — я остаюсь. А примет ли Кэтти меня? С ней как-то нехорошо получилось.

Док отрицательно покачал головой:

— Сэйра с радостью примет тебя, — спокойно ответил он. — Она хороший человек, хоть и не такая красивая как Кэт. А Кэтрин упустила свой шанс, теперь она будет растить сыновей сама.

— Какая еще Сэйра?! — удивился я.

Черт возьми, жизнь с Кэтти мне уже начала касаться совсем неплохим решением…

— Та, которая теперь первая в очереди на мужа. А от Кэтрин ты отказался. Как жаль, ты, как мне кажется, понравился ее детям.

— Слушай, но она спасла мне жизнь, она же меня из воды выловила! Давай скажем всем, что все в силе, и мы с ней будем жить вместе?

Док встал и несколько минут ходил по помещению, сцепив руки сзади.

— Майкл, — наконец серьезно сказал он, — ты должен кое-что понять. Не Кэтти тебя спасла из воды, а Бог спас тебя ее руками. И не ты отказался от нее, а не было на то воли Божьей, чтобы жили вы вместе. Не нам спорить с волей Господа и не смей даже думать о том, чтобы обманывать своих братьев. Тебе с ними жить и за ложь с тебя спросят.

Потом он повернулся и жестко посмотрел на меня:

— Майкл, ты принимаешь Бога в душу свою? Или я опять зря потратил свои силы, чтобы спасти тебя?

Я встал на ноги. Стоять было тяжело, я оперся о стену.

— Док, спасибо, что вылечил. Я твой должник…

— Просто ответь, «да» или «нет»! — жестко оборвал меня Док.

— Да, — ответил я. — И надеюсь, я не разочарую тебя больше.

Док устало сел за стол и закрыл лицо руками.

— Сэйра, — негромко позвал он. — Войди и стань женой Майклу. И да будет ваш союз вечным!

В дверь вошла рослая женщина с суровым лицом и широкими плечами.

— Здравствуй, Майкл. — ровно сказала она. — Отныне ты не брат, а муж мне. Навсегда.

РАЙСКАЯ ЖИЗНЬ

Когда Сэйра мне сказала «навсегда», я посчитал это обычной ритуальной фразой. Но день сменялся другим, неделя проходила за неделей, и ничего не предвещало никаких перемен. Вот тогда это слово стало приводить меня в ужас, а мое решение остаться больше не казалось единственно правильным!

Жизнь братства была строго регламентирована и однообразна. Утро начиналось с короткой молитвы, потом завтрак и построение мужчин на работу. Каждый сам выбирал себе занятие на целый день, трудились сосредоточенно и молча.

Женщины тоже работали, но отдельно: у каждой стояла швейная машинка, и они шили какую-то одежду из очень плотной ткани. Но я никогда не видел, чтобы хоть кто-то такую одежду носил.

Работая вечерами, Сэйра сшила вещи и для меня. Пожалуй, это единственное, за что мне стоило ее поблагодарить. Ходить в одежде бывшего мужа Кэтрин я стеснялся, это был какой-то постоянный немой упрек.

В воскресенье никто не работал, все надевали чистую одежду и собирались на площадке перед зданием на проповедь. А еще, в этот день было принято ходить в гости к соседям и рассказывать о своих грехах из прежней жизни. Так я узнал, что Сэйра заработала на оцифровку, разорив компанию своих родителей: она сливала конкурентам инсайдерскую информацию. Когда все открылось, отец застрелился, а мать умерла. Сэйра сожалеет, что согрешила и поступила нехорошо. Но родителей ей не жалко, ведь они были упрямые и тупые.

Я не уверен, что все истории, которые я услышал, имели хоть какое-то отношение к действительности. Это было единственным развлечением для всех. И чем страшнее и изощреннее был проступок, тем большая аудитория была у рассказчика. Но вот Сэйре я почему-то верил.

Айзека, который помог, когда я подхватил лихорадку, приглашали в гости все. Его преступлениям не было числа, и рассказывал он их замечательно: с драматическими паузами, риторическими вопросами и обязательными слезами в финале!

А вот мне поделиться было нечем. Я не заблуждаюсь на счет своих добродетелей: образцом поведения меня точно не считает никто. Но вот сейчас мне в чем каяться? Что моя бывшая меня кинула, а весь мир дружно встал на ее сторону? Что потерял свои деньги и в тюрьму попал из-за недоработки программеров, которые писали антивирус? После разговора с Доком я честно пытался принять Бога. И потому всех простил. Но каяться-то мне в чем?! Впрочем, этого и не требовалось: здесь каждый старался рассказать что-то сам, а остальных рассматривал как аудиторию. А для меня это было что-то вроде воскресного шоу.