Новые записи Ци Се, или о чем не говорил Конфуций - страница 11

Юань Мэй был одним из немногих литераторов XVIII в., в чьих произведениях так открыто и ярко вырисовывался облик их автора. Его письма, как и большинство других прозаических произведений самых различных жанров, а тем более его стихи, позволяют увидеть живого человека с его нонконформизмом («житейским» и «литературным»), стремлением к «самовыражению», вольнодумием и скепсисом по отношению к традиции, авторитетам и принятым в обществе установлениям (скепсисом, который иногда оборачивался неприкрытым цинизмом, иногда прикрывался шуткой); стремление к свободному выражению чувств, желаний, воспевание чувственной любви, гедонизм Юань Мэя и его тяга к «следованию природе», выразившаяся в противопоставлении «частной жизни» человека казенной жизни бюрократического традиционалистского общества и приведшая поэта к уходу в отставку в расцвете его чиновничьей карьеры, наконец, его независимый образ жизни — все это делает Юань Мэя необычной для его века фигурой.

Взгляды Юань Мэя, его стихи и сама необычайная личность поэта не могли оставить современников равнодушными, и история китайской литературы знает мало поэтов, у которых было бы такое великое множество друзей, поклонников и учеников. Среди друзей и последователей Юань Мэя были такие крупные поэты его времени, как Чжэн Се (1693 — 1765), Чжао И (1727-1814), Хуан Цзин-жэнь (1749-1783), Чжан Вэнь-тао (1764-1814), поэт и драматург Цзян Ши-цюань (1725-1784). Их объединяло не только преклонение перед Юань Мэем, но и стремление следовать его заветам — выражать в поэзии правдивые чувства, сокровеннейшие мечты поэта. Эта группа поэтов сыграла значительную роль в борьбе с подражаниями древности, для утверждения поэзии на современном им живом языке.

И в то же время, пожалуй, ни один китайский поэт не вызывал к себе такой страстной ненависти, как Юань Мэй. «Его превозносили как поэта, писателя, литературного критика. Его критиковали как лицемера, мелкого человека, человека „без сердца“. Многие ортодоксальные ученые и суровые моралисты критиковали (особенно после смерти Юань Мэя) его стихи, его литературную теорию, его высказывания о поэзии»[88].

Юань Мэй был прямым и смелым человеком, не боявшимся откровенно говорить то, что он думал (цитированное выше его письмо к Хуан Тин-гую — очевидный пример этого). С точки зрения ученых-традиционалистов, Юань Мэй не знал меры ни в своем поведении, ни в своих высказываниях, особенно касавшихся лицемерия и ханжества современного ему общества или проявлений трусости перед общественным мнением[89]. Конфуцианских моралистов возмущало то, что Юань Мэй отстаивал право поэта говорить о чувственной любви и подчеркивал важное место, которое эта тема занимает в литературе, особенно в поэзии (даже в «Книге песен»). Он открыто выступал против традиционной точки зрения о том, что «отсутствие таланта в женщине — синоним ее добродетели», ратовал за женское образование, среди его учеников было множество поэтесс, и он публиковал их стихи (последнее обстоятельство вызвало град нападок на него)[90]. Он выступал против бинтования ног в то время, когда борьба против этого обычая была составной частью борьбы за женские права[91].

Возмущение традиционалистов вызывало и то, что Юань Мэй выступал против самоубийства вдов и отстаивал право женщины на второй брак[92], приводя исторические факты в доказательство того, что безбрачие вдов — выдумка позднейших времен.

Шокировала общественное мнение и дружба Юань Мэя с актерами[93] — париями в традиционалистском китайском обществе[94].

Особенно ненавидел Юань Мэя крупный историк, эссеист, литературный критик и библиограф Чжан Сюэ-чэн (1738 — 1804). Сразу же после смерти Юань Мэя, в 1798 г., Чжан писал: «Был в последнее время один бесстыдный дурак, который гордился своим распутством, отравлял умы молодых людей и дурачил всех, нанимая актеров и ставя пьесы о героях и красавицах. К югу от Янцзы многие женщины из знатных семей были соблазнены им. Он повышал свою репутацию, выманивая у них стихи и печатая их сочинения. Он перестал уважать различия между мужчинами и женщинами...»